В брачном контракте, который я подписала, было оговорено, что инициатор возможного развода должен заплатить обиженной стороне половину состояния. «Обиженным» был Диего. Он получал половину моих денег и вот теперь претендовал еще и на остаток.
– Не давай ему ничего! – кипятилась Салли. – Ты должна подать встречный иск! Я же видела твои синяки и ссадины! Да у нас так со скотом не обращаются, как он с тобой. Я буду твоим свидетелем!
Но я не хотела никаких процессов, достаточно было развода. К тому же в любой момент Диего мог рассказать полиции о наших махинациях и меня бы точно посадили в тюрьму. Его удерживало, вероятно, то, что я могла поступить с ним так же.
«Но он не сделает этого, – думала я. – Он слишком любит деньги».
В один из дней терпение мое лопнуло, я написала адвокатам, что согласна на условия Гонсалеса. Пусть забирает все за вычетом адвокатских комиссионных.
Теперь я была в стадии ожидания ответа Диего.
Салли была в курсе этой ситуации, но ей хотелось устроить мою судьбу, и она настойчиво рекламировала мне Джека Перкинса.
– Такой парень, три месяца вокруг ошивается. Уже вся его родня в курсе…
– В курсе? Да я понятия не имею, что у него какие-то намерения по отношению ко мне, – возмущалась я.
– Ну, ты бестолочь, – вздохнула Салли. – Джек приходит сюда каждый день, сидит с тобой и детьми. Ты думаешь, ему на своей ферме нечем заняться?
– Да откуда же мне знать его мысли? – оправдывалась я.
– А догадаться ты не в состоянии? Мыслей-то в голове у мужчин не более одной. Вот они ее и думают.
С Салли можно было согласиться. Ни Джона Джонсона, Ни Джека Перкинса нельзя было назвать мыслителями. Зато у обоих было крепкое здоровье, незлобивый характер и, вероятно, хорошая потенция. По крайней мере, Салли была довольна Джоном.
– Мне только это и нужно, – говорила она. – А Джон – всегда готов.
Я задумалась: а что нужно мне? Здесь, на ферме, рядом с Джонсонами и их ребятишками, я чувствовала себя счастливой. Мне снова хотелось жить, словно свежий ветер развернул мой парус. Жить и любить весь мир.
А смогу ли я снова быть женой?
Верной подругой.
Помощницей.
Прислугой.
Рабыней…
Меня передернуло. Нет. Я не хочу принадлежать никому. Отныне я буду принадлежать только самой себе.
– Мне рано об этом думать, – говорила я Салли, когда она снова затевала разговоры о Джеке.