– Открывайте ворота! – громко рявкнул он.
– Ты знаешь правила, Лебсли! Это уже не впервой! – Огрызнулся сторож, но тут же получил сильную затрещину от кого-то.
– Пусть проходит, – раздался весёлый приглушённый голос.
Я не смог разглядеть лица этого человека из-за решёток, но строгая форма цвета голубой лазури, надетая на него, дала мне понять, что он далеко не последний человек в этом городе.
– Простите за грубость, сэр! – извинился сторож, попутно потянув за рычаг.
Как только ворота открылись полностью, Тощий, а именно так я прозвал Лебсли, затащил меня внутрь. Передо мной открылся шикарный обзор на город: величественные белокаменные дома слева и справа; длинная и чистая улица, вымощенная камнем и мрамором; златая колокольня, тот час запевшая будто бы для меня; многочисленные лавки и таверны, заполнявшие всю улицу. Магазины с драгоценностями и бесконечное количество стражей, вооружённых до зубов: гигантские алебарды, блестящие на солнце, короткие сабли, закреплённые на кожаных поясах и деревянные дубины на спине. Вдали виднелась синева океана. Такая же, как и форма человека, впустившего нас. Густая борода, завязанная в косичку, длинные волосы, хвостиком закреплённые на макушке, длинный и тонкий шрам на брови, тянущийся до скулы. Глаза его были ярко-голубого цвета, а нос напоминал картошку.
– Давно не виделись, Лебсли! – обратился он к Тощему, радостно улыбаясь.
В ответ не последовало никакой реакции, а воздух как будто потяжелел.
– Кто вы и куда меня тащите?! – не выдержав, закричал я.
– Замолчи, малой, ты меня раздражаешь, – проскрипел зубами Тощий.
– Отпустите меня! – начал вырываться я, кусая его иссохшую руку.
Звонкий шлепок. Моё сознание тут же улетело куда-то далеко за горизонт, распадаясь на многочисленные сны.
– Просыпайся, – ткнул он меня в бок.
– За что вы так? – спросил я с безысходностью в голосе
Меня отдадут в рабство? Я буду вечным пленником этого города? Так думал маленький я.
– Садись и ешь, – приказал он мне.
Звук пустого желудка тут же раздался в комнате, где я очнулся. Я и вправду не ел несколько дней.
Я сел за импровизированный стол, коим на самом деле являлась бочка из-под рома, после чего печально посмотрел на предложенную мне пищу. Кусок чёрствого хлеба и варёная треска. Я терпеть не мог рыбу, для меня она зловонно пахла мертвечиной, но нужно есть, чтобы жить, да и голод повелевал мной, заставляя глотать слюну. Я съел даже кости, которые не были удалены из рыбы. Я даже не подумал про них, ведь дома мать заставляла меня есть рыбу, из которой предварительно были удалены все кости и прочая ересь. Начисто вылизав тарелку, я осмотрелся вокруг. Маленькая комната с одной гнилой кроватью, на которой лежало сено вместо одеяла, матраца и подушки. Сухое и колкое. Одно лишь воспоминание о нём заставляет меня чесаться. В помещении находилась старинная кухня с небольшой буржуйкой и маленькими невзрачными шкафчиками. Больше в комнате не было ничего, за исключением стола-бочки и двух старых стульев. Такие же стулья были в кабинете отца. Видимо, Тощий стащил их из какой-то таверны.