Покинув больницу, я наконец-то рассмотрел окружавшую меня местность – типичные невысокие частные дома, заполнившие небольшую равнину, находившуюся в чаше разноцветных гор. Странно – казалось, сейчас по календарю лето, но пёстрая окраска лесов давала понять, что середина осени. Возле больницы одиноко стоял небрежно припаркованный старый вольво. Я сразу понял, что его хозяином был мой новый знакомый, любезно вытащивший меня с койки. Хотя мы с ним и не знакомы вовсе, что легко можно исправить.
– Простите, не могу вспомнить Ваше имя, – я старался придать своему вопросу лёгкости, насколько это было возможно, учитывая всю тяжесть, булыжником давившую на мой мозг и способность соображать.
– Кевин, давай садись, сегодня ты поведёшь, я перебрал, – похоже, бедолага не слышал мой вопрос и удивительно быстро для человека с нарушенной координацией открыл машину и уселся на место рядом с водителем.
Я несколько недолюбливал это занятие. Моя супруга Тильда – напротив, любила водить, поэтому я с невыдуманной радостью переложил на неё это, без сомнения нужное, умение. Конечно, если требовалось срочно сесть за руль – я мог, но не более того. Да и к тому же делал всё, чтобы это "срочно" оказалось вовсе к спеху.
Но сейчас ясно – отвертеться не получится, ровно так же, как и узнать имя старика, так как он, откинувшись на невысокую спинку кресла, уже глубоко спал, издавая сомнительно мелодичный храп. Хорошо, что успел кинуть на панель ключи. Хотя какой от этого толк – дороги я не знал. Более того, я даже не мог угадать окружающий пейзаж.
Меньше всего это было похоже на пригород Торонто, больше на Швейцарию, где мне пришлось прошлым летом провести несколько недель лечения у знакомого Тильды, так как моя жена себе не доверяла мое здоровье – слишком педантичным и требовательным врачом она сделалась за годы своей клинической практики. Поэтому доверила моё капризное сердце своему другу – профессору Штепсу из Берна. Поездка была малоприятной, и дело не в моей патологической нелюбви ко всем людям в белых халатах, а в том, что я постоянно пытался найти в их общении нежные интонации, чтобы как ревнивый муж предъявить факты, подтверждающие мои догадки относительно их сомнительно крепкой дружбы. Но ни одного повода не было, они общались даже более сдержанно, чем обычно. Тильда часто плакала, но взяв себя в руки, как истинный специалист пыталась на пальцах объяснить мой диагноз и все тысячу вариантов моего спасения.