Взглянув на лежавшую перед ним схему, Тванго выбрал одну из «особых» чешуек.
– Протяните руку… Не бойтесь, Кугель, не бойтесь! Вам не грозит внезапное превращение в бесенка из преисподней, уверяю вас!
Кугель неохотно протянул руку. Тванго прикоснулся к его ладони «особой» чешуйкой. Кугель почувствовал покалывание кожи, сопровождавшееся тянущим ощущением – словно к его ладони присосалась минога. Кугель проворно отдернул руку.
Тванго усмехнулся и положил чешуйку обратно в коробку.
– Вот почему я надеваю перчатки, прежде чем сортировать сухие чешуйки.
Глядя на стол, Кугель нахмурился:
– И все они такие жгучие?
– Вас ужалила каменистая фронтальная чешуйка навершия, ей свойственна повышенная активность. Вот эти шиповатые соединительные чешуйки легче переносить. Подозреваю, что самым активным окажется пекторальный неборазрывный брызгосвет, так как он контролировал всю сеть силовых линий структуры Скорогроха. «Обыкновенные» чешуйки мало влияют на человека, если не контактируют с ним в течение продолжительного времени.
– Удивительно, как долго действуют потусторонние силы, ведь с тех пор прошли тысячелетия!
– Что такое время с точки зрения существ Высшего Света? Возможно, этот термин даже не существует в их лексиконе. Кстати, о времени – Вимиш, как правило, использовал это время суток, чтоб понырять в поисках чешуек, причем нередко занимался этим и несколько часов после наступления темноты. Воистину, его пример вдохновляет! Благодаря настойчивости, мужественному терпению и умению не отступать перед трудностями он сумел расплатиться по счетам!
– Я предусмотрел другие методы, – возразил Кугель, – хотя их применение может привести к тому же результату. Вполне вероятно, что в ближайшем будущем вы будете приводить в пример своим служащим меня.
– Не исключаю такой возможности – все может быть.
Кугель вышел на задний двор. Солнце уже зашло; в сумерках пруд выглядел матово-черным. Кугель принялся за работу с усердием, которое могло бы произвести впечатление даже на Вимиша. Подтащив к краю пруда железное корыто, он принес из сарая несколько мотков крепкой веревки.
Наступила темнота, только вдали, на морском горизонте, еще брезжило отражение сумеречного зарева – полоска бледно-баклажанного оттенка. Кугель разглядывал грязевой пруд: в его холодные глубины, при свете единственной свечи, мерцавшей на берегу, погружался по ночам Вимиш.