– В пятый! – бойко отрапортовала она по-испански.
– Ого! – удивился таксист. – Да ты почти местная!
– Можно и так сказать, – улыбнулась Саша.
– А зачем приехала?
– Не знаю, если честно. Раньше всегда приезжала танго танцевать, а теперь просто захотелось.
– Танго? – удивился таксист, – Это ж для стариков, вроде меня. Молодежь танцует сальсу или кумбию.
– Так получилось, – пожала плечами Саша.
Она и сама теперь не знала, почему из всего многообразия способов сублимации горизонтального желания выбрала именно этот. Говорить напыщенные и затасканные фразы про то, что танго само ее выбрало, она не стала.
Остаток поездки водитель был молчалив. Лишь изредка ругал на люмфардо9 вполголоса коллег по цеху и правительство.
Саша восприняла это как знак того, что для него она больше не туристка, с которой не стыдно содрать пару лишних песо, а своя – приятное чувство.
«Вирута» не изменилась с момента последней встречи. Саше казалось, что она могла бы пройти между столиков с завязанными глазами. Впрочем, тут было так темно, что в повязке на глазах не было нужды.
Она заняла предложенное распорядителем место, заказала бокал каберне-совиньон и принялась изучать обстановку.
Время наплыва выживших со всех городских милонг еще не пришло10, и на танцполе властвовали фрики – невнятного вида доходяги, именовавшие отсутствие мастерства «новым стилем». Они с трудом держались на ногах от фернета и плохой техники, но выделывали ногами партнерш всякие заковыристые кренделя.
Саша не пошла бы с такими плясать, будь они последними партнерами во всей Аргентине – она слишком давно в танго, чтобы позволить использовать себя в качестве метательного снаряда или танго-груши.
Многие из них, к слову, и впрямь походили на груши: милая, в силу молодости, мордаха, дряблые, словно студень, ручки, животик, кокетливо торчащий из-под маечки, ножки с попой – что пирожки сдобные. С ходу видно, что ножки эти не утруждали себя многочасовой шлифовкой танцевальной техники.
Саша по опыту знала, что смотрится эта сдоба аппетитно ровно до той поры, пока источает аромат свежей выпечки. А потом… В общем, молодость – товар скоропортящийся, а мастерство – инвестиция более надежная.
Пока она кисло философствовала под замечательно дешевое, но божественное на вкус винишко, в зале стали появляться персонажи совершенно иной породы – те, кого сама она называла «пиджаками».