– Доброе утро, ― с самодовольной улыбкой ответил Павел Павлович.
Круглолицый коренастый мужчина с брюшком и бегающими глазками, которому без двух месяцев стукнет шестьдесят, выжидающе поглядывал на Алису из-под очков. Сегодня он, как и всегда, оделся в серый поношенный костюм и украсил его безвкусной рубашкой и аляпистым галстуком. С обоями он даже в какой-то степени гармонировал.
– Пал Палыч, вы подписали моё заявление на отпуск? ― без церемоний спросила Алиса.
– Какое заявление, какой отпуск? Алиса, вы видите, сколько сейчас человек в редакции? У нас из десяти журналистов осталось всего пять. Я и сам бы с радостью отдохнул где-нибудь на пляже, но, как видите, ответственно работаю над каждой полосой, ― лицемерно брякнул Пал Палыч, который только и умел, что раздавать задания и учить других уму-разуму. Статей он не писал вот уже семь лет.
Брови Алисы нахмурились, рот возмущенно приоткрылся, очки съехали на кончик носа. Мокрые от дождя волосы выбивались из небрежного хвоста и спадали на лицо. Оттого казалось, будто девушка плачет. Пал Палыч продолжал издевательски улыбаться. Казалось, что он просто жестоко пошутил.
– Заявление лежало у вас на столе с прошлой недели! Я не понимаю. Мы же составляли расписание отпусков еще в конце прошлого года. Я взяла четырнадцать дней в мае, принесла вам за две недели заявление на подпись. Пал Палыч, ну посмотрите же на календарь, сейчас уже май! Или, я не знаю, если хотите, проверьте график у бухгалтера… ― попыталась возразить журналистка. ― Так вы подпишете моё заявление или нет?
– Значит, так, послушайте, Алиса, меня внимательно, – обратился начальник с присущей ему твердостью. – Завтра идете брать интервью. Задание от администрации города ― написать о благоустройстве Центрального парка. Приезжает ландшафтный дизайнер из Москвы ― Максим Викторович Лебедев. Его контакты я вам дам. Ни о каком отпуске с завтрашнего дня не может идти и речи. Точка.
– А я здесь при чём? Неужели нельзя отдать это задание кому-то еще? Тогда я смогла бы спокойно уйти в отпуск… ― Скулы Алисы вдруг напряглись, руки сжались в кулаки, тело задрожало. От одного осознания, что ей придется терпеть всё это еще несколько дней, становилось невыносимо.
– Нет, ничего не хочу слышать. Идите работать, ― буркнул Пал Палыч.