Однажды он сказал мне что-то вроде: «…книгу, которая не цепляет меня с самого начала, я прочитываю бегло; когда же я встречаю книгу стоящую – я читаю ее еще быстрее, но внимательнее». Эта философия распространялась и на его жизнь. Он всегда боялся чего-то не успеть, познать; я часто замечал за ним непонятное метание, тревогу. Он был человеком, стремящимся найти самое эффективное применение своей жизни, и оттого зачастую терял ту самую нить с ней, которая приводила бы его в состояние спокойствия, осознанного счастья. Время, казавшееся ему проведенным впустую, накрывало его, он становился апатичным. Люди, которые не производили на него соответствующего первого впечатления, оставались для него в тени. Конечно, он давал им некий шанс, не становился к ним сразу безразличным, просто его отношение к ним делалось каким-то пренебрежительным, предвзятым; казалось, он ждал от них собственного удивления, переубеждения своих взглядов. Из-за этого, думаю, многие считали его характер сложным, у него было мало знакомых. Я же никогда не считал его упрямым или зазнавшимся – просто очень скоро я понял, что такова его сущность, – сущность человека, который по-особому ценит свое время, а, может, боится его результатов.
Первые несколько месяцев обучение проходило однотипно: полуторачасовые пары, ночное заучивание, насыщенная коллективная жизнь. Я жил в отдельном от моего университета общежитии с парнем, который был старше меня на два года и учился на лечебном деле. Мы познакомились, когда стояли в университетском общежитии перед самым началом учебного года. Из-за того, что нам не дали мест и пообещали сделать это только через полгода, мы и договорились снять вместе комнату. Высокого роста, жилистый, он сидел за учебой много времени – хотел получать повышенную стипендию, что, впрочем, у него позже и вышло. Он всегда мне напоминал мне кого-нибудь из кошачьих: у него была своеобразная пластика движений. Жить с ним было просто: мы ни разу не ругались, он был мягок, без вредных привычек.
Саша же был здешний и жил с родителями и младшим братом тринадцати лет. Я часто заходил к ним на обед – их девятиэтажка была близка к главному корпусу университета, и дома до вечера почти всегда никого не было. Жили они в достатке: трехкомнатная квартира была отделана и вмещала красивую мебель светлых тонов; холодильник всегда был полон: сыры, овощи, фрукты, нарезки, накрытые фольгой. В углу кухни стояли картонные коробки с пачками литровых соков – пристрастие семьи. В зале, где мы и проводили все время с Сашей, стояла серая стенка с двумя шкафчиками по бокам из прозрачного стекла, а в ее середине располагался музыкальный центр, на котором мы включали музыку и шли на кухню. Заполняя тарелки, мы возвращались в комнату и ставили их на круглый деревянный стол у дивана. Я пододвигал к себе стул, а Саша обычно садился на диван.