– Спланированная провокация, – ответил за него Егор. – Вы что-то там нашли, уважаемый ученый?
– Кажется, нашел, – откликнулся Генрих и вскочил на ноги, сжимая в руке металлический прут. – Какой недальновидный убийца: даже не удосужился избавиться от орудия преступления.
– Вы считаете, что это та самая кочерга? – Липа подхватила лампу.
– Вполне возможно, – уклонился от ответа психиатр и положил кочергу на наковальню. – А теперь, я думаю, самое время заглянуть в ларчик…
Но Липа его опередила и уже вглядывалась вглубь печурки.
– Здесь ничего нет, я вижу только уголь и… ой, мамочки мои! – испугано заверещав, она отпрянула от горна и громко стукнула дверцей, закрыв нишу.
– Что там? – подскочили к ней разом оба кавалера.
– Там кто-то шевелится, – пролепетала она. – Неужели Куница?!
– Увы, дорогая Алимпия, – вздохнул Кроненберг и взял ее за руку. – Принимая во внимание ваше невежество в вопросах реанимации усопших, смею заверить, что Куница вряд ли поджидал нас здесь все это время, чтобы поведать свою печальную историю. Уж поверьте мне на слово!
– Должно быть, крысы, – пробасил Егор. – Отойди дальше, выгоню их. – Он распахнул дверцу и посветил. – Дай кочергу! – сказал Генриху.
– Но это же улика! – возмутился тот, но просьбу выполнил.
Надев на древко керосинку, Кравцов сунул кочергу внутрь печи. Две огромные крысы, выпучив маленькие глазки, выскочили наружу.
Липа ойкнула и спряталась за Генриха.
– Если там были крысы, значит, была и жратва, – пробормотал Егор, вглядываясь в топку. – Вроде, черепушка в угол закатилась… Доставать?
– Вы уверены, что это необходимо? – Генрих приподнял брови. – Не лучше ли оставить полиции разбираться, чья эта черепушка?
– Тогда хоть ботинки выгребу.
– А вот это другое дело, – съёрничал доктор. – Ботинки же полиции ни к чему, а нам в самый раз будут. Как вы думаете, Алимпия свет Аркадьевна?
– Егор! – неожиданно скомандовала Липа, очнувшись от раздумий. – Выгребай наружу все, что там есть. Генрих, а вы найдите мешок или – нет! Снимайте пальто, живо! Завернем все в куль и снесем дяде. Мы сами установим личность трупа и докажем, что твой отец – не убийца.
– Эх, правильно сказали, барышня, – впечатлился Егор и закатал рукава рубахи.
– Ваш оптимизм – да Богу в уши, – пробормотал Генрих, с явной неохотой расставаясь с дорогой вещью. – Как бы вам самой под фанфары не загреметь, Алимпия Аркадьевна.