– А ты кто?
– Сосед.
– Ну, проходи. Чай будешь?
– Буду, – согласился, потому как с чаем разговаривать спокойнее.
Чайник стоял на краю печки и еще подпаривал. Мужик взял чистую кружку. Налил наполовину чуть ли не чифира и придвинул банку с песком.
– Сласти по вкусу.
От сахара он отказался. Чай был слишком горячий.
– Сосед, говоришь? Что-то я тебя раньше не видел, – спросил без намека на подозрение, скорее из любопытства.
– Из армии недавно вернулся. А ты в курсе, что построился на чужом участке?
– Почему на чужом? У меня разрешение имеется. Охотовед приезжал и выписал. Справка с печатью дома лежит, могу предъявить, – оправдывался мужик.
– Да мало ли что твой охотовед с пьяни напишет. Вся деревня знает, что мы здесь тыщу лет охотимся. И дед мой, и папка.
– Так это твой, значит, с девкой в бане угорел? – И уже с нагловатой уверенностью стал объяснять: – Вот видишь, все по закону, потому охотовед и выписал справку. Батьке-то участок уже без надобности.
Мужику, видимо, понравилась собственная рассудительность, и он примиряюще улыбнулся. Но улыбка получилась какая-то гаденькая. Захотелось врезать в улыбающуюся рожу, но сдержался. Отодвинул чай. Встал и выложил:
– Раз уж так получилось, до конца сезона промышляй, а на следующий год проси своего охотоведа, чтобы он тебе другой участок выделил.
– Я на твои путики не полезу. Только по своему.
– Будем считать, что договорились. Но я предупредил.
Когда вышли на улицу, Дамка игриво обнюхивала чужого рыжего.
– Видишь, – сказал мужик, – собаки помирились, надеюсь, и мы поладим.
Незваный сосед не наглел. Следы иногда пересекались, но как без этого на охоте. Раздражало, но, коли договорились, терпел.
Надеялся, что человек понял. Но на следующую осень к нему подошел отец Галки и обрадовал:
– Слышь, Никола, а твой-то снова завозится. Вчера утром видел его лодку. Не понимат по-людски.
Дядя Миша не советовал, что надо делать, знал, что обойдется без подсказки.
Дождался дождливого дня и отправился к чужой избушке. Наколол мелкой лучины и разжег три костерка. Два – по углам и один возле стола. Потом выбил окно и распахнул дверь. Огонь лениво лизал стены, и он пожалел, что не прихватил бензина – было бы без лишних переживаний. Когда пламя стало вырываться в дверь, бросил в него окурок и зашагал к лодке, уверенный, что в дождливый день тайга не загорится. На душе – гадко, словно в дерьмо вляпался. Избушку было жалко, но не мужика – сам виноват.