Снежана, хорошо помнила тот трагический день, как будто это было вчера.
Ей было одиннадцать. Был летний дождливый день, и в старом квадратном дворе, заросшем густыми кленами и вязами, на потрескавшемся черном асфальте играл семилетний Алексей. Они с пятилетним братом гуляли по очереди, так как другой обуви в их доме не водилось. Мальчик был обут в большие, на вырост, осенние башмаки. Поверх трикотажных шортиков с футболкой на нем висела длинная куртка. Эта куртка когда-то была ее. Но теперь она была мала, и бабушка отдавала вещи матери мальчиков. Снежана стояла на широком подоконнике и ждала, когда закончится слегка моросящий дождь, чтобы тоже выйти на улицу.
Во двор въехали машины скорой помощи и милицейский патруль. Они подъехали к их подъезду, и оттуда вылезли три женщины и один милиционер. Зашли в подъезд. Через две минуты из подъезда послышался шум, звонок в их дверь. На пороге оказался высокий милиционер, спрашивающий у бабушки Снежаны, есть ли кто в квартире напротив. Бабушка кивает и говорит, что соседи дома. Снежана, выскочившая на порог своей квартиры вслед за бабушкой, взяла ту за руку, наблюдая картину происходящего.
Дверь в квартире Скаловых открылась, и на пороге появился мужчина. Отчим мальчиков. От опьянения худощавого, небритого, мужчину в изношенном трико и майке пошатывало. В квартире раздавался нечетко слышный плач, похожий на полу-хрип, полу-стон грудного ребенка. Это полугодовалый Николай сорвал голос от криков голода.
– Че надо? – спросил открывший мужчина нетвердым голосом у женщин в белых халатах, опираясь на ободранный, требующий покраски дверной косяк. Из-за его ноги выглядывал пятилетний Владимир. Кудрявый, русоволосый малыш с яркими синими глазами, чумазый, в одних трусиках, с куском корки хлеба в руке. В глазах его светилось любопытство.
За его спиной замаячила женщина. У нее была серовато-коричневая отечная кожа. На опухшем лице от побоев вокруг глаз были синяки. Она давно не расчесывалась, и потому некогда русые волосы выглядели, как серая пакля, свисающая клочьями с головы. На ней были юбка и грязная, сильно изношенная кофта горчичного цвета.
– Степа, кто пришел? – спросила мать Алексея и Владимира, выглядывая через плечо мужчины.
– Да вот, – мужчина широко махнул рукой, и его занесло, развернуло спиной к коридорной стене, которая не дала ему упасть.