– О, это, друг мой, не просто язык! – азартно улыбнулся мужчина. – Это в первую очередь фундамент для освоения европейского искусства, литературы. Можно почувствовать себя ближе к истории.
– Мне доводилось слышать, увлечения человека много говорят о нём. – вдруг вмешался в разговор Митчелл, не переставая набивать трубку. – Особенно латынь…почти все, познающие её в наше время, являются социопатами. Латинский создаёт вакуумную среду, где социопату удобно уединиться. Вы же не из таких, я надеюсь?
Услышав это, Томас на секунду смутился, посмотрел вниз. Взгляд его начал выражать слабую нотку неприязни, суровости. Но это быстро прошло.
– Нет конечно, иначе меня бы не взяли в мафию. Уж точно бы не доверили сопровождать Вас. – спокойно ответил он.
Зеленоглазый оценил, что Тома трудно было спровоцировать. Митчелл ввиду своего положения мог говорить кому угодно из клана что угодно, его ведь пальцем тронуть никто не посмеет. Младший Мендельсон не умел держать язык за зубами, был эгоистичен и глуп.
– Кстати, по поводу этого. – произнёс уже Артур, желая продолжить расспрашивать напарника подробности его жизни. – Зачем ты ушёл из полиции? Разве может сотрудник правопорядка так переметнуться?
– Не забывай, друг мой, полиция Лондона практически полностью коррумпирована сильными группировками. – вздохнул Грейвис, потирая ладони, сложенные в замок. – Не кажется ли тебе унизительным давать клятву верности государству, королеве, а самому исполнять волю мафии? Я вообще считаю, коп, не препятствующий продаже наркоты или вообще подбрасывающий её – ублюдок, удостоенный расстрела. Мне хватило быть продажной крысой, нужно было чётко выбрать одну сторону. Чтобы…уважение к себе было, понимаешь? Либо вопреки всему служить слабой власти, неспособной сделать жизнь граждан лучше, либо перейти на сторону силы. Естественно, я выбрал силу.
– Оу, теперь понятно… – задумчиво почесал подбородок Коэн.
– А что по поводу тебя? – поинтересовался собеседник. – Почему ты решил работать на мафию, вместо тихой мирной жизни?
Артур поник, несколько секунд молчал. Взгляд его стал тяжёлый, печальный. Зеленоглазый положил ладонь на свою флягу для алкоголя с пулевой вмятиной. Большой палец медленно ощупывал вмятину по кругу.
– Скажем так… – тихо стал отвечать Коэн. – Я…обязан жизнью двоим людям. Одного уже нет в живых, отчасти из-за меня. Второй бодрствует. Это долг, ведь если бы не они, я бы умер ещё ребёнком.