Разочаровавшись, я уже выходил из библиотеки, как вдруг увидел добрейшего администратора нашей Национальной академии, о чем-то болтавшего на лестничной площадке с бойким и кокетливым старичком, которому он весело меня представил. Господин администратор был в курсе моих изысканий и знал, с каким пылом и сколь безуспешно я пытаюсь отыскать судебного следователя по громкому делу Шаньи господина Фора. Никто не знал, что с ним стало и жив ли он вообще; и вот теперь, прожив пятнадцать лет в Канаде, он вернулся в Париж и первым делом пришел к администратору попросить места в канцелярии Оперы. Этот старичок и был господин Фор собственной персоной. Я провел с ним добрую часть вечера, и он рассказал мне все о деле Шаньи, как он тогда его понял. За неимением других доказательств он сделал заключение о безумии виконта и о гибели его старшего брата в результате несчастного случая, однако оставался при убеждении, что между братьями произошла ужасная драма, причиной которой являлась Кристина Даэ. Он не смог мне сказать, что было потом с Кристиной и с виконтом. И разумеется, когда я завел разговор о Призраке, он только рассмеялся. Он тоже слышал о странных явлениях, которые, казалось, подтверждали слухи о таинственном существе, будто бы избравшем местом жительства один из самых таинственных уголков Оперы; знал он и историю с конвертом, но не находил в этом ничего, что могло бы привлечь внимание судьи, которому поручено вести дело Шаньи. Он лишь несколько мгновений слушал показания свидетеля, утверждавшего, что видел Призрака. Этим свидетелем был человек, которого весь Париж называл Персом и которого хорошо знали завсегдатаи Оперы. Следователь принял его за странного типа, страдающего галлюцинациями.
Как вы можете себе представить, меня чрезвычайно заинтересовал этот Перс, и я во что бы то ни стало захотел разыскать столь ценного свидетеля, если еще не было поздно. Мне повезло: я нашел его в квартирке на улице Риволи, он не покидал ее с тех самых пор и умер там же пять месяцев спустя после моего визита.
Вначале я отнесся к нему с недоверием, но, когда Перс с искренностью ребенка поведал мне все, что знал о Призраке, и передал в мое полное распоряжение свидетельства его существования, в частности удивительные письма Кристины Даэ – письма, столь ярко осветившие ее ужасающую судьбу, – я не мог более сомневаться! Нет! Призрак не был мифом!