Андрей судорожно пробежался пальцами по кнопкам. Безуспешно. Наконец догадался, каким образом можно остановить этот взбесившийся громкоголосый прибор. Сорванная со своего места панелька, отлетела в конец салона, хлестко ударившись о заднее стекло.
В этот раз двигатель запустился сразу.
На «ручнике» и задней передаче «пятнашка» развернулась, практически на месте. Коротко мигнув красными огоньками стоп-сигналов, машина понеслась прочь. Оставив на память о своем пребывании здесь лишь легкий, быстро рассеивающийся запах выхлопного газа, да колею грубо вырванной травы в месте своего лихого разворота.
Глава 4
Город уже почти освободился от дневной духоты, когда Андрей, припарковав машину у центрального входа церковной территории заглушил двигатель.
Посидев немного в тишине, взял с панели лист, положил его в карман и вышел на улицу.
В первое мгновение храм обескуражил Андрея своей торжественностью и многозначительностью внутреннего убранства.
С чувством некоторого стыда, бывший пионер и комсомолец признался себе, что вряд ли когда-нибудь научится ощущать себя в этих стенах своим. Тем более захочет прийти сюда за покаянием, или, тем более, утешением. Все-таки счастливое, коммунистическое детство засело в мозгах глубоко и, наверно уже навсегда. Что, впрочем, за пределами данного помещения, проблемой не казалось совсем.
В дальнем конце огромного, пустынного зала, возле самого алтаря, спиной к выходу стоял мужчина в одеянии священника.
Андрей подошел к человеку, остановился рядом. Коротко взглянув на его лицо и убедившись, что это именно тот, кто ему нужен, перевел взгляд на стоящую в центре картину с изображением приятной молодой женщины. Она держала на коленях годовалого пухленького малыша, с недетской мудростью и печалью в глазах.
Выждав для приличия некоторую паузу, Андрей решился нарушить молчание:
– Здравствуйте.
– Здравствуй Андрей.
Вопреки ожиданию, голос отца Михаила оказался не тем, по тоскливому раскатистым и басовитым, типа: «Боже еси на небеси», а совсем даже наоборот – мягким, спокойным, светским, или, наверно, точнее сказать мирским. В общем, самым обыкновенным. Почему-то это успокаивало…
– Антон просил меня…
– Не нужно было забирать пистолет,– чуть слышно произнес вдруг отец Михаил, не отводя взгляда от нежного лика самой известной, после Евы, человеческой матери.