Едва приблизились, лайки всполошились, дружно затявкали. Следом басовито забухал цепной пес. На долгий стук по калитке, прорезался грозный окрик.
– Ступайте мимо!
– Обсушиться бы нам, геологам. Пусти до бани. Деньги, патроны дам…
– Не пущу! Шагайте подобру-поздорову…
На очередной стук в калитку грохочет выстрел. Жакан со специальной нарезкой свистит с воем над головами. Оба невольно пригнулись. Отступают.
– Кержачье! Сволота!..
Среди жердей чума разожгли костер. Когда дрова прогорели, выкидали головни, уголья, накидали сверху лапника. Тент натянули над чумом и сразу повалил пар, озноб постепенно прошел. Алонин в исподнем, таком же мокром, как и всё остальное, повалился на ветки. Тело, намученное долгими переходами, ноет, нудит каждой мышцей, просит пощады, а ее нет всю неделю. Постепенно смолистый дух обволакивает, снизу идет тепло от нагретой земли, чудится русская печка, чей-то забытый говорок, ласковое прикосновенье руки.
Алонин проснулся от холода. Приподнялся. На вытоптанной перед чумом поляне, пылает огромный костер. Ипатий голый по пояс, заросший волосом, как Вакх снует у костра, кашеварит. Паром исходит развешенная на жердях одежда и обувь. На востоке, впервые за трое суток пробивается меж туч солнце, подсвечивая неровный зуб Шайтан горы, и всю сглаженную возвышенность, словно бы случайно заблудившуюся в широкой долине. Близость горы радует, хотя эта близость обманчива. До нее полдня шагать и шагать, через ручьи и речушки, совсем неприметные порой, а теперь помутневшие, коварные, готовые сбить с ног, если оступишься ненароком на скользких каменьях.
К вечеру вышли в долину Дялтулы. Впереди показался лесистый склон пологой возвышенности, прорезанный неутомимой рекой. Ипатий приостановился.
– Цел ли наш стан, Мироныч!
Шагает широко, как молодой, в свои пятьдесят с гаком. У реки поднимает над головой поклажу и по пояс в воде, с трудом перебарывая течение, переходит на противоположный берег. Вскоре оттуда блажит радостно, суматошно.
– Погоди, карету подам.
Тащит к берегу помост, что лежал перед домом. Сноровисто привязывает веревку, перекидывает моток на противоположный берег.
– Тяни. И так же обратно.
Обнялись на берегу, словно не виделись давно.
Дом с односкатной крышей, стоит целый, невредимый. Только потемнел от дождей. А у второго, где жили рабочие, рухнула крыша.