– Да, конечно, приду, – написал я.
В конце концов, что еще мне оставалось?
Она попросила принести ей в универ книжку Аствацатурова и предложила обменять ее на роман Водолазкина «Лавр». Мы сели рядом на занятии по английскому, и в какой-то момент Алина в шутку ткнула меня в бок. Вспомните сцену из Евангелия, как один из стражников пронзил Христа копьем. Может, это будет слишком пафосным и притянутым сравнением, но готов поклясться, что от тычка Алины я испытал нечто подобное.
По тому, как я содрогнулся и исказил лицо, Алина поняла, что сделала мне больно, но не поняла почему: она ведь ткнула совсем легонько. Дело было в том, что точно так же меня любила тыкать бывшая. Но, конечно, я не стал ничего объяснять и просто лег на парту лицом вперед, закрывшись руками.
«Ну чего ты, Егор? Прости… Ну встава-а-ай», – виноватым голосом стала успокаивать меня Алина.
Кто-то из сидевших на задних рядах пошутил, что мы похожи на Нюшу и Бараша из мультфильма «Смешарики».
Соблазн выпить подкрался не там, где я того ожидал. Моя одногруппница Эля, полноватая девушка маленького роста с темным каре, называвшая себя либеральной феминисткой, принесла с собой в столовую пиво в термокружке и предложила всем из нашей группы. От такого любезного подгона было сложно удержаться, и я залпом выпил половину.
Через минуту мы сидели на лекции по русской литературе. Слушали, как старый препод – большой поклонник Лермонтова и Баратынского – монотонно рассказывал про романтизм в середине позапрошлого века. Хотя слушали сильно сказано: большинство студентов спали на задних рядах или занимались своими делами. Те, кто по каким-то причинам не засыпал под голос лектора, садились на первые ряды, чтобы завоевать его расположение к экзамену и получить автомат. И уж совсем психи, вроде меня, реально слушали и записывали.
От выпитого пива комок в груди будто был согрет и окутан патокой: захотелось улыбаться и говорить. Алина пригласила сесть рядом с собой, и половину лекции можно было наслаждаться ароматом ее духов и пленяющим профилем.
В этот раз я тоже не слушал препода: все мое внимание было приковано к Алине. Я разглядывал ее нежную шею и ямочки на щеках – следы перенесенной угревой болезни – и хотел целовать прямо в них, закопаться в ее волосах и жадно вдыхать их аромат. Это желание граничило между мучительностью и блаженством. Когда Алина почувствовала перегар, она перестала смеяться над моими шутками и вообще говорить со мной. Затем – отвернулась, а в перерыве пересела на другой ряд.