– Она тоже была худой?
– Это важно?
– Скорее интересно.
– Давай оставим обсуждение в рамках рассказа.
– Понятно, рассказывать ты мне ничего не хочешь.
– Это не «ничего».
– Тогда я твой вопрос тоже без ответа оставлю.
Я попросил не вынуждать меня говорить о неприятных вещах, но Алина была уже «не в сети». Тогда я разозлился на нее из-за такой наглости. С чего она вообще решила, что имеет право копаться в моем прошлом? Нахера ей это? Я предложил Максу выпить еще и накидался так, что не помню, как добрался до дома.
Во мне был егермейстер, несколько литров пива и дешевый коньяк. Уже приготовился ко сну, когда снова пришло сообщение от Алины. Думал, она больше не напишет.
– Я была в театре на спектакле по «Воскресенью», – вдруг решила поделиться она.
– Вот оно что. И как спектакль? – ответил я голосовым сообщением.
– Мне понравился. Теперь появилась мотивация прочитать Толстого. Стоп, ты там пьяный что ли?
– Слегка. И да, мой вопрос остается в силе.
– Протрезвеешь – поговорим. И да, я от тебя ответной открытости не вижу пока, поэтому не факт, что захочу отвечать.
– Что ты подразумеваешь под открытостью?
– К примеру, ты не говоришь, почему ушел сегодня, когда мы сидели в столовой.
– Потому что мне было плохо, и я не хотел своим понурым видом портить другим настроение.
– А из-за чего плохо было, что-то болело?
– Ага.
– Вот и ага. Мне интересно что, но ты не говоришь.
– Окей, это не совсем физическая боль. Этого достаточно?
– Не совсем. Я не хочу рыться в тебе против твоего желания, но вот это я и подразумеваю под твоей НЕоткрытостью.
– Задавай конкретные вопросы, и я постараюсь на них ответить.
– Я уже спрашивала, по поводу чего ты переживаешь? Но раз это не то, чем ты можешь со мной делиться, окей. Надеюсь, тебе есть с кем об этом поговорить. Желаю, чтобы все разрешилось.
Я обставлял все так, будто не открываюсь из-за своего тяжелого характера, но правда была в том, что, если бы я открылся, моя иллюзия бы рухнула. Иллюзия, что Алина тоже может ко мне что-то чувствовать, и я ей не просто так интересен. Единственным человеком, в разговоре с которым мои «переживания могли разрешиться» была она, и в этом вся проблема.
– Не стыдно меня было вчера пьяного допрашивать, – спросил я у Алины на следующее утро, написав первый.
– Нет, – без зазрения совести ответила она.