Климу нравится почти каждый вечер соблазнять Леру заново, как женщину, которую видит впервые. Каждая беседа начинается почти со знакомства. Эта игра, правила которой он создал для себя сам, вот уже более пятнадцати лет всё больше затягивает пару непредсказуемостью сюжета. Клим предпочитает не рефлексировать, а как бы наблюдать за собой со стороны. Он импровизатор, кредо которого по возможности избегать повторений. Он вспоминает, что из-за каких-то своих внутренних обид, причём не на Леру, нет, а просто на судьбу, на профессию, на растяпу почтальона, наконец, уже три, нет, четыре ночи не спал с ней. «Отчего я такой болван?»
К их столику подходит Валентин. Он лишь слегка кивает Климу, словно тот всего лишь досадная помеха, и приглашает Леру на медленный танец.
«Ох, ты быстр, как хорь, мистер Поэт, только и остается поразмыслить о том, что иногда приятно лицезреть своего партнёра, так сказать, из партера… Как любимая движется в танце, хм… Но только иногда…».
Только теперь Клим замечает, что оказывается, в ресторане звучит хорошая музыка (Геворк – большой знаток не только по кулинарной части), а вокруг веселятся люди, многие из которых за последние три недели успели стать приятелями. Он поднимает руку, чтобы поприветствовать одних, кивает другим, подмигивает третьим. Удивившись, что фужер пуст, он ищет глазами официанта, чтобы попенять тому, но, передумав, направляется к стойке бара.
Восполнив вино, он перехватывает взгляд Генриетты Палны и приветствует её, слегка приподняв бокал. Генриетта Пална вальяжно располагается в своём любимом старинном кожаном кресле, разбросав у подножия многочисленные юбки тяжёлого парчового платья. Тёмно-бордовое одеяние разбрасывает блики и отражается в хрустале и фарфоре. Генриетта Пална, как всегда, пьёт чай и тянет свою единственную за вечер сигарету через длинный и тонкий старомодный дамский мундштук. Она сдержанно, как и подобает настоящей аристократке, кивает фотографу, который неделю назад выполнил её портрет в традициях фотомастерских царской России. И даже любезно колеровал в сепию.
Раскрасневшийся Валентин бережно держит Леру за талию. Его пальцы беспрепятственно ощущают волнующую плоть сквозь влажную ткань сарафана. Темп танца замедляется и Лере начинает передаваться возбуждение Валентина. Она сначала ближе прижимается к нему, потом, спохватившись, пытается отстраниться, но ставшая требовательной рука всё настойчивей прижимает её фигурку к противоположной плоти. Перевозбуждение от насыщенного событиями вечера сменяется лёгкой паникой. Лера ищет глазами мужа и не находит его. Валентин вдавливается в неё всё неистовей и вдруг почему-то отпускает.