Даже сейчас Мэриан витала в облаках. Вилка в её руках описывала мерные круги над тарелкой, не касаясь еды, взгляд же Мэриан рассеянно блуждал, ни на ком толком не останавливаясь. Можно было только гадать, какие мысли поглотили её настолько, что, когда завтрак закончился, её пришлось подталкивать, чтобы очнулась.
– Эй, не тычь меня, – прошипела она, когда Джози повторно попыталась привести её в чувства. – Я думаю, а не сплю, если ты понимаешь разницу.
– Я-то как раз понимаю, – усмехнулась Джози, чем заработала испепеляющий взгляд через плечо.
Кто знает, во что это могло бы вылиться, не торопись мы на первое в своей жизни занятие по астрологии. Оно обещало быть неожиданным – хотя бы потому, что вопреки моим предположениям, проходило не в башне, а в обычном кабинете на первом этаже. Какие звёзды оттуда можно увидеть? Хотя, о чём это я – будто звёзды можно увидеть днём.
– Добро пожаловать, леди. Добро пожаловать, джентльмены.
Преподавателем истории астрологии оказался невысокий старичок, казалось, согнувшийся под тяжестью своих знаний. Он представился профессором Теодором Айсли – при звуках этого имени некоторые юноши взволнованно переглянулись, будто это был кто-то особенный. Мы с Эмили, севшей со мной за одну парту, переглянулись недоумённо.
– Да-да, – профессор покивал, неуклюже пряча улыбку. – Тот самый профессор Теодор Айсли, первым выпустивший современный перевод «Четверокнижия» Птолемея: до тех пор, как вы наверняка знаете, он существовал лишь на латыни и в оригинале, то есть на древнегреческом языке. Многие полагают, что с этого момента и началось возрождение и, не побоюсь этого слова, восхождение астрологии. Однако я на себя такую ответственность, конечно, не беру.
Каждому в аудитории было ясно, что скромность его напускная. Профессор Айсли подтвердил это неоднократно: давая экскурс в историю астрологии, он коротко и без особого интереса рассказал нам об опыте учёных Месопотамии и Египта – но надолго задержался на Древней Греции. И всякий раз, упоминая Клавдия Птолемея с его трудами, профессор самодовольно поглядывал в класс, будто спрашивал: помните, да, кто его перевёл? Знали бы вы, как хотелось выкрикнуть на всю аудиторию, что мы уже осознали всю степень его величия и готовы перейти к следующей теме!
Правда, не думаю, что профессора Айсли интересовало наше мнение – и под «нашим» я подразумеваю мнение девушек. Он практически не смотрел на нас, обращаясь к одним лишь юношам, ища в них понимания и восхищения. Сначала я не придала этому значения, но когда он начал задавать вопросы исключительно студентам мужского пола… Что ж, я живо вспомнила слова Бекки и порадовалась, что этот профессор по крайней мере не говорит нам в лицо всё, что о нас думает.