– Что должен включать план?
– Статьи для серьёзных научных изданий, учебные пособия, учебники, курсы повышения квалификации или стажировку, аспирантуру, докторантуру.
– И на когда?
– На завтра. Послезавтра, надо уже кафедральный план сдавать.
– Как всегда! Но ведь это на пять лет, здесь подумать надо, – не сдержалась Эвелина
Наташа пожала плечами, жест видимо означал, понимаю вам нелегко, и вдруг сказала.
– Запланируйте докторантуру.
– Докторантуру? – удивилась Эвелина.
Не сказать, что она об этом не думала, но это представлялось не сейчас, а когда-то… Хотя, Лия уедет, будет, чем заняться. Тогда почему не в ближайшие пять лет?
– Я об этом подумаю, – медленно больше, наверное, для себя, чем для Наташи произнесла Эвелина.
Она подошла к стенду, и стала просматривать объявления о ближайших научных конференциях, надо запланировать участие, написание статей, а затем отразить в плане. Внимание привлекла майская конференция, в одном из московских ВУЗов. Тематика интересна, да и наработки в этом направлении есть. «Почему бы нет? Возможно, договорюсь о стажировке, а может и за докторантуру», – подумала Эвелина. И ведь это Москва, тогда она чаще будет видеться с Лией! Сделав ещё пару записей, Эвелина отошла от стенда.
Зазвонил телефон и Наташа и сказала.
– Эвелина Олеговна, вас приглашает Владимир Владимирович.
– Зачем, не знаешь?
– У него к вам разговор, какой не уточнил.
Эвелина направилась в кабинет заведующего. Возраст Владимира Владимировича приближался к семидесяти, и он был олицетворением ученого докомпьтерных технологий, когда всё делалось не спеша, скрупулёзно, да и к коллегам относились с большим почтением. Спокойный, всегда уравновешенный Владимир Владимирович никогда не спешил, его речь больше напоминала рассуждение, чем конкретизацию целей и задач. Иногда казалось, что эти рассуждения уходили далеко от предмета обсуждения, но каким-то чудесным образом Владимиру Владимировичу удавалось вернуться к теме, связав всё в единый фантастический рисунок, где, казалось бы, отвлечённые рассуждения непостижимым образом приобретали функциональное значение. И всем сразу становилось ясно, зачем необходимо предпринимать те, или иные действия. На кафедре, Владимира Владимировича не просто любили, к нему относились с уважением, и даже определённым благоговением. Профессор обладал той интеллигентностью, образованностью, мудростью, которая не выставлялась напоказ, не требовала признания, а проявлялась естественно и просто. Состояние души видимо отразилось и на внешности Владимира Владимировича. Не высокий рост, среднее телосложение, абсолютно седые волосы и небольшая, такая же белая, борода. Это придавало профессору сходство с Санта Клаусом, и не только внешнее. Когда коллеги, оказавшись в сложной ситуации, обращались к нему, всегда получали совет и поддержку. Делалось это так корректно, что они часто даже не замечали, и, возможно, позже думали, что сами пришли к таким умозаключениям. Поэтому, если Владимир Владимирович приглашал кого-либо для беседы, все относились к этому серьёзно, и даже считали за честь.