жесткого регламента. До восемнадцати лет. Распорядок был
расписан по минутам, и отступления от распорядка жестоко
наказывались. За этим следили чучуны, которые отвечали за
охрану и порядок. И лишь только после того, как русинам введут
омпирит, препарат, который лишит их всех чувств, кроме
чувства подчинения, они станут живыми роботами. Такова воля
СПАСИТЕЛЯ.
– Роза, ты должна задать программу автомату на
приготовление пищи. Он уже подал два сигала, – услышала Роза
сзади. Это была Фиона. С ней она работала в смену и была её
лучшей подругой. Почти двадцать лет они работали вместе в
15
интернате. Молодыми девчонками они пришли сюда, и никогда не
расставались, кроме ежегодного месяца реабилитации.
Фиона подошла к Розе сзади и обняла её.
– Эх, Роза, Роза, чует моё сердце, плохо всё это кончится, –
сказала она, посмотрев на внутренний двор.
– Что плохо кончится? – переспросила её Роза, не оборачиваясь.
– Ну, вот эти твои отношения… с русинами.
– Я не могу иначе… я хочу детей… Видимо, то лекарство,которое нам вводит авдей Пирон, не действует на меня. Только
Ян и Яночка возвращают меня к жизни, только ради них я живу…
– Странно… уже семнадцать лет как ты с ними, а дети не
знают о том, что по очереди бывают у тебя. Если бы они
встречались у тебя вместе, они считали бы себя братом и
сестрой.
– Ты же знаешь, что это невозможно. Если об этом узнают
охранники-чучуны, они сразу донесут авдеям. А те отправят меня
на утилизацию. Да и режим… у девочек и мальчиков не совпадает.
Дети бывают у меня во время малой приборки. Когда наводится
порядок в учебной зоне. Поэтому семнадцать лет я по очереди
наслаждаюсь общением с ними. Сначала Ян, потом Яночка.
– Может, тебе лучше сказать об этом авдею Пирону?
– Никогда. Я не хочу лишать себя того чувства, которое
испытываю, общаясь с детьми. Даже секс с Котаром не даёт мне
того ощущения счастья, которое я испытываю только от одного
их присутствия. Я почувствовала себя матерью, ничто не может
лишить меня этого чувства… только утилизация. Ты знаешь,когда они были маленькими, у меня даже было молоко, правда
совсем мало. Но и Ян, и Яночка пробовали моё молоко. Поэтому
они для меня дети. И Пирон не в силах… он никогда не найдет
химической формулы, которая лишит материнского инстинкта
женщину.
– Но ведь русины лишены его?