Девушка тут же закричала:
– Что же вы стоите! Он сейчас свернет мне шею, я не могу вечно отбиваться!
Техничные и резкие удары Сангвин явно превосходили подготовку высокой брюнетки. Та все тянулась к голове Сангвин, словно хотела вытрясти из нее все содержимое. Эти действия в бою были непонятны Гервируту, но все же она активно пресекала такие попытки.
Неожиданно тяжелый треск в районе затылка заставил Сангвин потерять равновесие. Удрученно повернувшись она заметила крепкого парня с разлохмаченной деревяшкой, похожей на биту. Его взгляд сразу же сделался испуганным и виноватым. То ли за содеянное, то ли за плохо сделанное содеянное. Резкий взмах кулака Сангвин был заблокирован деревяшкой, и та разлетелась на щепки.
– Ну и удар у него! Селинн давай же, следующая явно моя голова!
Между делом Сангвин оглядела украдкой ангар и поняла, что Эван сбежал. Нужно было срочно разобраться с двумя проблемами и ринуться за ним, пока он не слишком далеко ушел.
Селинн постаралась выбить равновесие окончательно и со всей силы ударила ногой в коленную ямку Гервирута. Тело предательски послушалось и скривилось над землей, ее тут же поймали подмышки, а Селинн вцепилась в края маски и ее голос тут же завибрировал везде – так, как Сангвин никогда не слышала. Ее голова была заполнена брюнеткой и безучастный взгляд был направлен куда-то в лицо Селинн.
«Усни» – ударило по сознанию с упорным нажимом.
Сангвин боролась с резким наплывом свинца в голове. Он вытеснял звон Селинн и было так тяжело цепляться за свет вокруг, он куда-то исчезал, становилось темно.
Последние, неуклюжие, слишком жалкие рывки, но все бесполезно. Капкан плотно захлопнулся, чужие руки напоминают об этом каждую секунду. Они держат так крепко и также крепко связывают. Невнятные выкрики заставляют напрячься и прийти в себя. Но она больше не может.
«Срывай!» – Послышалось где-то сбоку, но уже снаружи. Стальной голос Эвана зацепил Сангвин.
Резкий запах специй оглушает сознание наповал. Неясные образы обрываются и снова пляшут.
«Черт тебя подери! Идиот, сорви ее уже!». – Стальной голос Эвана зацепил Сангвин.
Вот он, момент, что снова поделил ее жизнь на до и после. И символ его – сорванная маска, разбитыми кусками хрустит под чужими подошвами.
Глаза тяжко разлепляются, в них с жестокостью бьет свет, проливая его внутрь, изгоняя тьму и пустоту. Мысли теперь материальны, за них можно схватиться. Смаковать ими, придать им значение. И знать почему теперь страшно.