«Какая оранжерея? Какие ворота? Какой газовый котел?»
– Это хорошо, я прошлым летом генератор дизельный взял, чтобы на охоту ездить, – вмешался папа. – Нашли Сашку-монтера, он нам от него котел запитал, а то бы померзли и цветы, и аквариумы с рыбками.
«Ничего не понимаю… Сроду никаких рыбок в доме не было…»
– Понятно, бывает. Что еще?
– Позавчера Игорь Кирилов умер… – погрустнел папа.
– Это кто?
– Не позавчера, а 30-го, это поза-позавчера, – поправила мама. – Это диктор самый известный, программу «Время» вел.
– А, да, вспомнил. Жалко.
– Израиль опять лезет зачем-то в Сирию. Опять они там какой-то удар нанесли по Дамаску, – продолжал папа.
– Ой, да чего тебе Израиль… – отмахнулся я.
– Чего-чего. Сначала вот за тебя тут неделю переживали, теперь я за Танюшку буду волноваться, – пожаловалась мама.
– За какую Танюшку? – искренне удивился я, ведь отродясь у нас никаких родственников или даже близких знакомых в Израиле не было.
– За сестру твою, Танюшку, – немного раздраженно ответила мама.
– И давно она в Израиле? – продолжил я валить себя с нескрываемым удивлением.
Родители переглянулись, я попытался исправить положение.
– А чего вы удивляетесь? Человек голову себе проломил, неделю в коме. Имею я право чего-нибудь забыть?
Мы странно помолчали, переглядываясь. Папа почему-то опять лукаво заулыбался.
– Так не бывает. Тут помню, тут не помню…
– Ну, как видишь, бывает, – со смешком ответил я, – Так чего там Танюшка?
– Так как только границы открыли, сразу поехала своей клиникой заниматься. Надь, когда это было-то?
– В конце августа, вроде бы.
– Клиникой!? – мечтательно-вопросительно протянул я.
– М-да… знатно тебя приложило. Онкоклиника у нее своя в Израиле, лет 5 уже. Вот и живет на две страны.
– Не, это-то я помню, – соврал я не очень убедительно.
Весь разговор подсознание во весь голос кричало, что все не так, но я старательно глушил этот прорывающийся крик и старался держать себя в руках. Не только в очевидных вещах, но даже в поведении родителей были разительные изменения. Это были как будто другие люди и по манере одеваться, и по манере держаться, даже способ построения фраз поменялся. Именно этого я так боялся в своем вымышленном мире – поменять все одним своим присутствием. Но ведь я же перестраховался, я же написал письмо, которое должно было сгладить негативные эффекты, а то и вовсе отменить.