В данном, достаточно распространенном взгляде, смерть представляет собой противоречие между человеческим Я и окружающим его миром. Внешние сигналы, поступающие к субъекту, говорят о конечности личностного бытия, а сигналы, исходящие из подсознания собственного Я говорят о бесконечности этого бытия.
Смерть представляется как дизъюнкция двух утверждений: «Я бессмертен» и «Я смертен, как и сосед, похороненный третьего дня». Таким образом смерть выступает как не имеющий бытия феномен, а всего лишь логическое умозаключение. И человек в равной степени может принять ту или иную сторону, признать смерть или надеяться на бессмертие, сводя проблему лишь к особенностям индивидуального мнения. Как отношение своего рассудка к своей памяти, как личную особенность. Положив на весы рассуждений утверждения «Я бессмертен» и «Я смертен, как и сосед, похороненный третьего дня», человек рано или поздно склоняется к принятию первого.
В этом находится основание распространенной обыденной религиозности, которая захватывает под финал жизни практически каждого. Это не противоречит христианским догмам, но и не является истинно христианским отношением к смерти. Для христианина смерть представляется как продолжающееся бытие в иной реальности, которую называют небытие. Почти две тысячи лет назад утвердился взгляд на смерть как на переход из одной реальности в последующею, из одного физического состояния в другое, из жизни в вечность. В качестве примера подобного отношения к смерти, мы можем рассмотреть известный рассказ очевидцев об отшествии ко Господу афонского старца Иосифа Исихаста (цитируется с некоторыми сокращениями). «Всецарица известила его за месяц до его отшествия. Наступил рассвет 15 августа. Старец сидит в своем креслице во дворе нашего исихастрия, ожидает часа и мгновения. Он не сомневается в извещении, которое ему дала наша Пресвятая, но, видя, что время идет и солнце восходит, начинает чувствовать что-то вроде огорчения, беспокойства от задержки. Старец позвал меня и сказал:
– Дитя мое, почему Бог медлит и не забирает меня? Солнце восходит, а я еще здесь!
Видя, как старец печалится и почти уже не может терпеть, я осмеливаюсь сказать ему:
– Старче, не огорчайтесь, сейчас мы начнем читать молитву, и вы отойдете.
Отцы начали усиленно молиться. Не прошло и четверти часа, как он мне говорит: