– Вы же сказали, я умер. Значит, это загробная жизнь.
– Вы умерли, – подтвердил Джек. – Но это – Между.
Я нахмурился еще сильнее:
– Что-то вроде… чистилища?
Джек пожал плечами:
– Если вам так привычнее, можете называть и так. Но вы здесь не потому, что вам нужно очиститься. Вы здесь потому, что ваша смерть выбивается из общего ряда.
– Меня застрелили. Или утопили. Не самый редкий случай.
Джек поднял ручищу и помахал ею в воздухе:
– Речь не о физической стороне. О духовной.
– Духовной? – переспросил я, продолжая хмуриться.
– Ваши оппоненты, – пояснил Джек. – Вы погибли, потому что они смошенничали.
– Постойте. Какие оппоненты?
– Ангел, стоящий на часах у лифта, мог бы послужить тем, что мы, копы, называем зацепкой. Или вам портреты предъявить?
– Эм… Черт, вы имеете в виду… Настоящих Падших ангелов?
– Не совсем. Но если вам так привычнее считать, сойдет. Вроде этого. А вот что существенно и что вам стоит знать – так это то, что они плохие парни.
– Значит, – пробормотал я, – все из-за того, что они нарушили какие-то вселенские законы?
– Вы стояли у них на пути. Они хотели, чтобы вы исчезли. Для того чтобы это случилось, они нарушили законы. В результате вы стали уже моей проблемой.
Я смерил его хмурым взглядом, потом посмотрел на себя. Как выяснилось, на мне были джинсы, черная футболка без рисунка и мой черный кожаный плащ – который, будучи изорванным в хлам, погрузился в воды озера за час или два до того, как меня застрелили. Я имею в виду, плащ безвозвратно погиб.
Тем не менее он красовался на мне, целый и невредимый. Как новенький.
Вот это почему-то хлопнуло меня по мозгам сильнее, чем все остальное, вместе взятое.
Я умер.
Я умер!
Чикаго, Белый Совет, мои враги, мои друзья, моя дочь… Все это исчезло. Безвозвратно. И я не имел ни малейшего представления о том, что будет со мной дальше. Комната пошла кругом. Ноги разом сделались ватными. Я плюхнулся на стул лицом к Джеку.
Все это время я ощущал на себе его взгляд.
– Сынок, – произнес он, помолчав немного, – мы все через это проходим. Знаю, с этим трудно смириться, но тебе придется взять себя в руки, иначе я ничем не сумею тебе помочь.
Я зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и в первый раз обратил внимание на то, как замечательно я себя чувствую в физическом плане. Такого со мной не бывало с самого детства, когда энергия буквально захлестывала меня и я испытывал острую необходимость тратить ее направо и налево – желательно на что-нибудь приятное. Руки-ноги словно стали сильнее, быстрее, легче.