Судя по запаху, на ужин мама приготовила тушеную спаржу, одно из любимых блюд Рика. Влетая в открытую форточку, то и дело задевая занавески и скатерть, на кухне играл прохладный вечерний ветерок. Он шуршал газетой мистера Флэнтона, еле заметно касался волос Клары, но никак не хотел забирать домашнее тепло, что так долго копилось здесь, пока мама готовила. Атмосфера умиротворения стояла на кухне. Какое-то едва уловимое волшебство витало в воздухе в такие моменты, когда вся семья собиралась дома.
– Кто-то снова забыл вымыть руки! – не поднимая головы от газеты, заметил отец.
Отец, он же Честер Флэнтон, как обычно, читал утренний выпуск местной газеты, до которого добрался только вечером. Дома было полно гаджетов, подключенных к интернету, но отец любил «пошуршать живыми местными сплетнями», как он любил выражаться. Мистер Флэнтон никогда не сердился на Рика, но то, что сын никак не научится мыть руки перед едой, порой раздражало отца. Поэтому последняя фраза уже была автоматической и звучала сразу же, как только Рик заходил, или, чаще, забегал на кухню. Наверное, даже если мальчик сразу пойдет к умывальнику, мистер Флэнтон не заметит этого и всё равно произнесет привычные слова.
– Идууу, идуууу, – бубня себе под нос, Рик двигался в сторону умывальника.
Ему казалось, что мыть руки перед едой это глупо, ведь скорее всего, опять испачкаешь их за столом, как ни старайся аккуратно орудовать вилкой, или там, каким другим столовым прибором. Во всяком случае, у Рика это почти всегда получалось: не в смысле аккуратно орудовать, а в смысле испачкать руки, и не только руки (поэтому в отношении столовых приборов Рик и говорил не пользоваться, а именно «орудовать», это слово более подходило для характеристики его действий). Но взрослым всего не объяснить, поэтому иногда приходилось молча повиноваться. Рик был немного взбалмошным, но в целом послушным ребенком. Он особо не перечил взрослым, просто порой ему не доставало весомых аргументов, почему он должен был делать ту или иную вещь. И, когда доводов было недостаточно, внутри возникало непроизвольное сопротивление. Правда, папиного строгого взгляда, как правило, хватало, чтобы угомонить любой внутренний бунт.
– Когда-нибудь он это запомнит, дорогой, – терпеливо сказала миссис Флэнтон, обращаясь к мужу и провожая нежным взглядом сына.