Хотя, наш Саша малость пошалил.
Он отмечал рождение, проказник,
Жена рожала, он в кабак ходил.
Как думал, так… немного к чуду,
Но искуситель любит запах первый
Он шепчет, призывая к зуду,
И тянет нитками желания за нервы.
Хоть, благо, встретил их с роддома,
С родными разделил любовь.
И оказал уют им дома,
Ухаживая, и лаская, вновь и вновь.
Но… глаз один уже смотрел налево,
Ведь разум окунулся в рай.
Сын рядом, да с прекрасной девой,
Что не хватает? Попробуй-ка узнай.
А на плечах мечты, семья, работа,
Да обещания, что сам себе давал.
В моменты, где похмелье, рвота,
И жизненный в себе провал.
Понять? Нет, невозможно,
Как после дна дорога к верху.
Естественно, что очень глупо, сложно,
Но, после блага, – крах! Не путь к успеху.
Он выстоял лишь первый год,
Пока ухаживал за милыми.
Потом в глазах виднелся антипод,
Дни зрелись подлыми, томимыми.
Жалеть себя вошло в привычку,
Как будто рухнул белый свет.
Из тупика он не нашёл отмычку,
Махнул рукой: «Вам всем привет!»
Жена одна, с ребёнком на руках,
Без должных средств на лишний шик,
От беглеца на хлеб в кармане прах,
В эмоциях предельный пик.
Вот это героизм в провальный день,
Не то, что у того, кто хвост поджал.
Причина? Трусость, слабость, да и лень,
Ещё одна – он не рожал!
Одна страна, и город тот же,
Но далеко сердцами друг от друга.
Как близнецы и целое похожи,
В мужчину превращается подруга.
Она в него, а он в неё, как капли,
Лицо, повадки, жесты и привычки.
Не наступить на эти грабли,
Нет, невозможно! Тут кавычки.
Из двух людей, явилась миру сущность,
Не важно плюс, иль минус, только взрыв.
В эмоциях большая тучность…
Развод дождём с ведра порыв.
Нет, были, как всегда, поползновения,
Сходились, расходились сотню раз.
Пытались обрести благословения,
Не разум хочет только глаз.
Хоть ненавидит свет за трусость,
Но наш герой идёт вперёд.
Кому-то одиночество и глупость,
Другим, совсем наоборот.
Работы нет, семья в отказе,
Бутылка без жены надзора.
Возможно, всё логически в рассказе,
Но что-то изменила эта ссора.
Не стал мочить в вине свой рот,
Наш Александр стал другим.
Квашня взрастает в натиске забот,
В себе самом, как будто бы тугим.
Никто не запрещает, и не хочется,
Никто не пожалеет, нет причин хворать.
На месте пёс с ошейником лишь топчется,
Он все имеет. Что от жизни брать?
Не все истории рассказ ведут,
От корки, до могильной пыли.