– Вот и славно. Ожил, дохлик. Если не будешь спрашивать, что ешь, то покормлю – хрипло сказал отец Тук тяжело вставая и хрустя суставами. Его старое заскорузлое от пота, грязи и крови, поднялось как занавес. Он почувствовал запах старой кожи, жженой резины от сапог фонарщика и уверенно подумал, что да, нюх вернулся, и он точно выйдет, а если с кем то, то наверняка
– Не буду спрашивать. Давай жрачку! Он тоже встал и почувствовал себя сильнее и увереннее, – пива больше нет, но думаю договоримся.
Сирил размял ноги подпрыгнул на месте словно проверяя свое тело. Дрожь прошла. Он снова почувствовал мышцы, гибкость худого тела, будто к нему вернулась сила, как то сразу, внезапно, вместе с яблоком, фонарщиком и последней банкой пива.
Отец Тук снова опустил очки и приглушил фонарь, Контейнер погрузился в сумрак. У Сирила заслезились глаза. Резкий переход от света в почти полную темноту, был таким внезапным что он вздрогнул, как от удара. Из этой темноты, почти у самых глаз, через очки ночного видения, на него смотрели глаза охотника, беспринципного и безжалостного. Микрофон на шлеме отца Тука помигивал синеватым светом и Сирил подумал, что связи у Тука сейчас нет. “ Только не говори мне, что я лох и ты сейчас порежешь меня на стейки “ – подумал Сирил. Его лицо плохоопознаваемым пятном отражалось в очках Фонарщика. Кажущаяся безопасность, минутная слабость, (а доверие он давно считал своей слабостью), лишило его осторожности. Он снова напрягся, но тело уже слушалось его и нюх возвращался. Ушла слабость и сонливое безразличие. Он сжал кулаки и тряхнул головой, пытаясь убрать со лба отросшие волосы. Морда Тука была так близко, что Сирил смог разглядеть, что микрофон прикреплен не у шлему, а соединен с проводами прозрачными и разноцветными. В них в такт сердцу мерно пульсировала жидкость. Сами провода были подключены к вскрытой черепной коробке Тука. Шлем был часть Фонарщика. “ Буря» рождает монстров и дает им жить по своим правилам» – вспомнил Сирил слова из карты следования.
– Так что с едой?. Я обещал не спрашивать. Мы договорились и давай- ка побыстрее. Сирил говорил жестко, будто приказывал Туку. Он сам не понял, как это у него получилось, но он хотел говорить теперь с ним именно так.
– Давай потише, щенок, со спокойной ироний ответил отец Тук и высморкался в грязный кулак. Раньше брезгливого Сирила обязательно бы своротило от такого, но после жирных баб, которые лечили и трахали его в убежище, что то сломалось во вчерашнем Сириле, а Сирилу сегодняшнему уже было на все наплевать. Он повторил жест Тука, попытавшись тоже сморкнуться в кулак.