Да, и я не нудист. Шорты и майка, изредка могу пробежать в полотенце или белье, если куда то спешу или очень жарко. Зато какой круглосуточно вид и освещение! Мечта.
И в этой мечте мне комфортно.
В самом деле, неужели кому-то настолько нечего делать, чтобы разглядывать меня в окне?
***
Он несколько дней не был дома, ужасно устал и вымотался.
Операции, мероприятия, званные вечера и снова операции. Лучшему нейрохирургу грех жаловаться на подобный ритм жизни, особенно, если это и есть твой адреналин и смысл жизни. Но даже самый стойкий и любящий свою жизнь человек может уставать и нуждаться в уединении. Так что бывали у него такие вечера, когда сидишь на диване, в халате, с бокалом хорошего виски и созерцаешь прекрасный вид из окна на вечерний Нью-Йорк.
А то, что вид прекрасный, он понял только пару месяцев назад и начал получать странное удовольствие, от его созерцания.
Кто-то слишком честный погрозил бы ему пальчиком, прочитал кучу лекций о морали, нравственности и нарушение приличий.
Но таких не нашлось, а отказать себе в маленькой слабости он не хотел и не мог.
А слабость была маленькой, не больше метра шестидесяти, если он правильно рассчитал некоторую масштабность с учетом удаленности. Худенькая, ладно сложенная, подтянутая и с очаровательной улыбкой.
Заметил он ее не сразу, но стоять у окна по утрам или вечерам, было привычкой, занимающей не больше десяти минут от сборов на выход или ко сну. В конце концов, он покупал квартиру именно из-за вида и даже сперва расстроился, когда этот вид подпортила выросшая рядом многоэтажка весьма элитного комплекса. Но, тут уж ничего не поделать, только смириться и сместить фокус внимания чуть левее. Однако, не получилось.
Практически вровень с ним заселилась симпатичная девушка, которую видно было только с определенной точки его квартиры, куда позднее переехало удобное кожаное кресло. Он и обнаружил-то случайно, но отказать в удовольствии себе не смог. Незнакомка тоже любила стоять у окна, только без хмурой складочки меж бровей, как у него, а с такой любовью и открытость миру, что это почему-то уязвляло.
Она радовалась утру, радовалась закату, широко раскидывала руки, будто хотела обнять всех и сразу, и кружилась, приподнявшись на цыпочки и смеясь. Изумительное зрелище, и ты невольно улыбаешься в ответ. Столько жизни в ее облике, столько довольства и легкости, что не откликнуться было бы преступлением.