– С кем не бывает, – буркнула она.
– Да ни с кем не бывает! – огрызнулась белошвейка.
Любой в комнате подтвердит, что подобной неприятности ни с одной нимфой во время подготовки к показу не случалось. Мастера, дорожившие местом в доме мод, старались превращать подопечных в изящные статуэтки, а не в ободранных куриц.
– Девушки, успокойтесь, – попыталась я призвать скандалисток к порядку. Арлис ненавидела, когда подсобные помещения сотрясались от криков, и, бывало, выгоняла на улицу за меньшее.
– Раз так, то сами делайте прическу. – Парикмахерша принялась собирать расчески и баночки с притирками в сундучок. – Больно мне надо тут выслушивать всяких…
– Сати, – спокойно позвала я, заставляя девушку поднять глаза, – ты сможешь мне заплести косу? Они выходят у тебя отличные.
Та поджала губы, а потом буркнула:
– Ладно.
– Мика, – обратилась я к подруге, – давай ты закончишь с платьями?
Она шмыгнула простуженным носом и вернулась к нарядам, но изредка поглядывала через плечо, словно проверяя, а не пытаются ли мне незаметно состричь волосы до затылка. Остальные тоже вернулись к своим делам.
– Кстати, – как будто между делом вымолвила я, пока девица колдовала над сложной косой, – как у тебя выходят праздничные укладки?
– Неплохо, – отозвалась она.
– На следующей неделе мне делать гравированные карточки для весеннего каталога. Поможешь? Не хочу вызывать мастера из салона.
В зеркальном отражении мы встретились глазами. На хмуром личике Сати вдруг расцвела наигранно доброжелательная улыбка:
– Знаешь, Лэри, к этой прическе отлично подойдут мелкие жемчужины. Я как раз десяток булавок прихватила. Сделаем? Заодно потренируюсь.
– Как пожелаешь.
Показ прошел спокойно. Правда, во время последнего выхода я столкнулась в дверях с Тамарин. Светлые волосы высокой худой нимфы пестрели разноцветными прядями под полосатый морской наряд неприлично короткой длины, открывающий худые колени. Ресницы были цвета небесной синевы.
С презрительным видом она попыталась толкнуть меня плечом, но промахнулась и от души вмазалась в дверной косяк. Не стоило дразнить разъяренную гидру, но я не удержалась.
– Ничего себе не сломала? – спросила с фальшивым сочувствием.
Какое счастье, что злобные взгляды скорченных от боли дочерей лесного народа не умели убивать, иначе бы валяться мне на паркете бездыханным трупом в туфлях с высоченными каблуками! Наверное, в этих туфлях меня и похоронили бы.