Рубахин потыкал пальцем в табло офисного телефона – когда сигнал оборвался, поднял трубку:
– Челябинск, «Рубин», Рубахин. Как по-армянски «здоровеньки булы»?
И замолчал, багровея лицом.
– Кого ты пугаешь, козел вонючий? – рявкнул неведомому респонденту.
Ответ, должно быть, тоже не отличался учтивостью.
Рубахин рванул галстук с могучей шеи вольного борца и прохрипел, задыхаясь, в трубку:
– Слушай сюда, помойная гнида! Если ты не отдашь мои бабки, лишишься носа, ушей и пальцев, чтобы в них ковыряться. Ты понял, курносый? Так вот, если не жаждешь неприятностей, сделай, как я тебе говорю.
Рубахин бросил телефонную трубку в гнездо аппарата:
– Слышал? Вот хачик поганый!
– Душевно поговорили, – заметил Костя и подумал: умный человек в любой запутанной ситуации ищет выход, только дурак ломится напролом.
– А что с поддержкой? Нина Львовна говорила: у тебя будто какой-то блат аж прямо чуть не на небесах.
– Тс-с-с! – Соломон Венедиктович приложил короткий и толстый палец к губам.
Оглянулся с опаскою по сторонам, отыскал взглядом рюмочку, опрокинул в рот.
– Осень пройдет, а там Новый Год, – сказал, с тоскою глядя в окно. – Блин, ненавижу!
– Почему? – Инночкин любил этот праздник больше всех прочих.
– Рубеж очередного разочарования. Всякий раз надеешься, что жизнь изменится к лучшему, а вместо этого… Эх, что говорить!
Рубахин обхватил руками голову и принялся раскачиваться в кресле – видно стало, как забрал его хмель:
– О, мать моя женщина! Убиться об стену! Костян, если ситуацию не разрулишь, повешусь прямо в этом кабинете. Записку оставлю предсмертную: «Здравствуйте, ангелы, это я…».
Самоубийц не пускают в рай – подумал Костя, но промолчал.
– Ты что молчишь? Демонстрируй, чему тебя в Кембридже научили.
– Спокойно, Ватсон. В Англии я приобрел трубку а ля Шерлок Холмс, – Инночкин действительно извлек из кармана курительную трубку, набил ее табаком из коробочки и раскурил огоньком зажигалки. – Будем думать: негоже лилиям прясть.
– А мне что прикажешь делать? Уйти мороженным торговать?
– Почему мороженным? Отпуск возьми – ты же два года не отдыхал.
Рубахин, придвинув бутылку и рюмку, глазами задумался, вещал языком:
– А что? Неплохое занятие – знакомая телка хвасталась: бешенные бабки на мороженном огребает. Может, в этом мое призвание, а в начальниках я случайно? Объясни – ты же грамотный.