– Ты же сам меня выбрал! Чего ты теперь жалуешься? И на что?
– Ты всё равно не поймёшь! – рявкнул он. – Коль рожа крива, то нечего на зеркало пенять… Вот и мне что-то говорить смысла не имеет. Дело во мне, во мне!
Он пошёл на кухню, шлёпая босыми ступнями сорок третьего размера. А потом раздались оглушительные глотки – он пил то ли воду, то ли оставшееся горючее, колыхавшееся на дне бутылки ещё с их прошлого неприятного разговора. Это дико раздражало Алину, она прикусила губу, чтобы не разораться – её вообще раздражали все звуки в последнее время, но вот эти глотки. Это вообще был кабздец.
Она тоже вскочила с кровати и принялась одеваться – в блузку и брюки, в которых и застала их похоть.
– Знаешь, я готова тебя принимать таким, какой ты есть, – процедила она сквозь зубы, злобно откинув волосы с лица, – но ты иногда становишься совершенно невыносимым. Ты не даёшь мне воздуха.
– Чего? – воскликнул он, звонко поставив кружку – или стакан – на стол. – Это я тебе воздуха не даю? Дорогая, я тебе сто раз предлагал уволиться, чтобы ты не заморачивалась насчёт пересдач прыщавых студентов, пускающих на тебя слюни. Ты отказалась. Я тебе купил три абонемента на полгода вперёд в разные фитнес-залы – ты передумала туда ходить. Я тебе ни слова не сказал. Я тебе сказал: я готов для тебя на многое.
– На многое – это не на всё! – крикнула она разъярённо, уже предчувствуя, что Тоша готовится ей поставить мат в этой партии.
– Конечно, не на всё! – заорал он в ответ. – Если ты захочешь меня отстрапонить, я откажусь!
– Не передёргивай!
– Да что-то сегодня не получается, неужели ты не рассмотрела, дорогая?!
– ДА Я НЕ ОБ ЭТОМ! – она яростно топнула ногой так, что соседи снизу могли недоумённо поднять взгляды. – Ты решил попрекать меня деньгами? Ты мне скажи прямо…
– Нет, – резко ответил он, на мгновение растерявшись.
– Я тебя, например, ни разу ничем не попрекала. Твоим внешним видом, хотя бы.
Она прикусила язык, но уже было поздно: роковая фраза сорвалась с её губ, почти как тот воробей из пословицы. Он замолчал – и это молчание прозвучало оглушительно.
– Ах, не мил я тебе, – горестно усмехнулся он. – «Не вдувабелен», вроде так сказали бы твои студентки, да?
– Прости, Тош, я…
– Нет, ты всё правильно же сказала, – усмехнулся он и опять вошёл в спальню. – Я – жирный урод. Со мной можно быть только за большие деньги.