Тетку к вечеру забрали. Твари-дети, наверное. Женя решила, что это здорово и одной будет лучше. Но, свято место – пусто не бывает. Появилась шумная и пьяная молодая девушка. Татарка Ильмира.
– В смысле, отдай телефон? В каком это смысле? Нет, я не отдам! С какой стати! Вы знаете, сколько он стоит? С чего я буду его отдавать? Шайтан алгыры!
– Успокойся, кызым. Ляг. Такие правила. Сейчас сделаем капельницу – поспишь.
– Я боюсь. Мне никогда не делали то. Это как? Больно? Мне надо позвонить…Алло, улым, мама скоро приедет. Спи. Да, ай бет, нет, да,…
Это продолжалось, пока медсестра не отобрала телефон, и бормотание Ильмиры не сменилось тихим довольным храпом.
Женя смотрела в потолок и думала.
Двадцать лет жизни прошло почти в постоянном вечернем опьянении. Оно не давало удовлетворения, не давало эйфории, алкоголь приносил безразличие и чувство защищенности. Муж – Гарик– потерял к Жене интерес. Он, конечно, привык к ней и любил. Но, как женщина, как человек – она его не очень интересовала. Дочь относилась к Жене, как к источнику знаний или, скорее, прибору для выполнения домашних заданий, ну и в принципе, как к необходимой в хозяйстве вещи. Сын давно стал взрослым и самостоятельным. Оставалась работа. Женя любила свою работу. У нее был свой кабинет психологической помощи. Странно, но люди верили ей, обращались и никогда не предавали.
Года два назад у Жени началась депрессия, сопровождаемая патомимией. Патомимию – самоповреждение кожи спины, шеи и лица – Женя диагностировала у себя сама. Как и депрессию. Будучи неплохим психологом, она нещадно занималась самокопанием и прекрасно понимала причины и следствия селфхарма, депрессии и алкоголизма. Но, выхода не видела. Именитые психиатры и психотерапевты подтверждали диагнозы Евгении, но тоже не могли дать инструкцию или хотя бы дельный совет по выходу из этой ямы.
Со стороны казалось, что Женя зажралась. Имея прекрасную семью, любящего мужа, чудесную и доходную работу, она страдала и пила. У Жени было два кота и два состояния души. Мейн-кун Остап был веселым, энергичным и ласковым активистом, а Яков – британец – хмурым, сонным и негативным товарищем. Точно так же кидало и женщину. То жизнь была светла и безоблачна, а то вдруг (каждый день, вообще-то, а не вдруг) наступало состояние тоски, сплина и меланхолии. Женя читала и о эмоциональном выгорании, и о гормональных изменениях, и о врожденной нехватке серотонина, и еще кучу умной и профессиональной литературы. Ничего не могло поставить ее мышление и отношение к жизни на нужные рельсы. Самое обидное было то, что будучи «такой умной», Евгения была «такой несчастной».