– Где же ты живешь? – спрашивал он и сам не знал, чего ждать в ответ. – Кто твой отец?
Нелепо было и думать, что это дочь оратаев – белые и нежные руки девушки вовек не знали тяжелой работы. Кожа ее казалась нежнее лебяжьего пуха, словно жаркое летнее солнце никогда не касалось ее своими лучами. Но и вообразить ее боярской дочерью, сидящей в тереме с вышиванием, Светловой тоже не мог. На ней была простая белая рубаха с пестрой вышивкой, цветы и травы в узоре перетекали один в другой. Светловой попытался вглядеться в узор, и тут же ему померещилось, что вышитые на подоле цветы задышали, закачались, как живые, оторвали лепестки от полотна, подняли головки, налились красками. Никаких украшений на девушке не было, да и зачем – никакие сокровища не смогли бы ее украсить свыше того, что было в ней самой.
– Где я живу? – повторила девушка, опять улыбнулась, склонив голову к плечу, будто задумалась. – Да здесь и живу! – Она подняла руки, как лебедь белые крылья, окинула взглядом берег, воды Истира, окрашенные багровым закатным пламенем. – Как придет срок, так я и здесь. Как выведет мой батюшка коня, как растворит матушка ворота, выпустит меня погулять во луга!
Она не то говорила, не то пела, в лад покачивая головой, поводя плечами, словно плясала. Светловой любовался ее сияющим лицом и ничего не понимал из ее речей, да это и не казалось ему важным. Важнее смысла были звук ее голоса, ее улыбка, само то, что она есть на свете.
Белосвета вдруг опустила голову, по плечам ее пробежала дрожь, лицо помертвело, как от упавшей тени. Светловой подался к ней.
– Что с тобой? – тревожно спросил он и взял ее за руку. Ее тонкие пальцы показались ему холодными, и он крепче сжал их, надеясь согреть. – Тебе холодно?
– Сейчас еще холодно…
Белосвета говорила медленно, как в глубокой задумчивости, словно забыла о Светловое и не замечала, что он держит ее руку в своей.
– Еще она близко… Оглянется – мне холодно…
– Кто она?
– Она… Старуха…
– Да какая старуха?
Белосвета так же внезапно вскинула глаза, и новый сноп голубых лучей ударил в лицо Светловою, так что у него захватило дух. Девушка казалась ему переменчивой, как тень плывущих облаков на бегущей воде, и тем сильнее ему хотелось узнать, кто она.
– Скоро Ярилин день! – быстрее заговорила Белосвета, и лицо снова прояснилось. – Тогда я буду хороша!