собственный живот или зарывался в него губами так же страстно и исступленно, как он делал это с дочерью. Все случилось в один день: минимум слов, парочка подходящих случаю глупостей.
Понедельник и пятница. Такое у них получилось расписание. Анна не спрашивала почему, полагая, что в эти дни их няня отдыхает. Знала только, что Майя, жена Хавьера, работает в продовольственной организации ООН и сюда ее направили по работе. Хавьер сидел дома: исполнял роль мамы, домохозяйки и хранителя семейного очага. Они жили рядом с садиком. Из окна спальни был виден класс, где играли дети. Район к северу от центра, новые бетонные дома с большими витражами, подстриженные деревца в огороженных квадратиках земли. В тот первый раз Хавьер позвал ее на кофе и она шла рядом с ним в полной уверенности, что они направляются в кафе напротив, а потом они перешли дорогу и остановились перед калиткой. Анна растерянно улыбнулась. Это у испанцев так принято – приглашать на кофе к себе домой?
– Nuestra casa[7], – сказал Хавьер.
Наш.
То, что он андалузец, она узнала уже после секса. Свой скудный рассказ – на смеси корявого итальянского с базовым английским – он вел голышом, подкрепляя слова выразительными жестами. На прикроватном столике стояла фотография Майи. Длинные волосы обрамляли лицо женщины, которую не назовешь красавицей – слишком уж высокий лоб и небольшие глаза, однако чудесная улыбка легко могла бы вскружить голову кому угодно. Они с Хавьером походили друг на друга: черные волосы, немного восточный разрез глаз, блестящая оливковая кожа. Вот только глаза у Хавьера были цвета воды в бассейнах Калифорнии. Анна долго разглядывала фото Майи – и в тот день, и потом тоже. Это лицо обладало какой-то странной притягательностью. Почему Хавьер ей изменяет? Впрочем, Анне даже нравилось, что они не откровенничают, наполняя время одной лишь любовью, смакуя ее среди этих почти безликих стен. Квартира ослепительно белая, современно обставленная, на глянцевой мебели ни пылинки. Только в комнате Гали какой-то уют: приклеенные скотчем рисунки на стенах, разноцветные куклы, голубой ковер, на краю которого они занимались любовью (она держалась за ножки детской кроватки, над которой покачивались звездочки).
Они делали это дважды или трижды. Потом возвращались в садик за детьми. Анна всегда первая. У них установилось негласное правило, что входят и выходят они по отдельности. От секса она вся размякала, в паху саднило от молочной кислоты. Хавьер врывался в нее, кусая ей губы и стискивая ягодицы. Потом она всю неделю носила на себе этот невидимый болевой покров, и не успевал он рассеяться, как сверху появлялся новый.