В начале 2000-х годов, будучи в командировке в Вилюйском улусе, посетил стариков и родственников в поисках рассказов о шаманах Вилюя. Безусловно, старожилы часто вспоминали Никона Васильева и Спиридона Герасимова – Оноху из II-го Кюлятского наслега. Про Никона там услышал легенду: в молодости он отправился к могущественному тунгусскому шаману Джадаабылу, чтобы тот провел обряд посвящения. В то время старцу уже было сто лет, и он не вставал с постели. Тогда родичи перекинули веревку через жерди дымохода чума и привязали к ней колыбель, затем туда уложили старика и начали раскачивать. В это время старый Джадаабыл запел по-тунгусски и так совершил обряд посвящения Никона.
Здесь нас интересует момент, когда эвенкийский шаман из люльки уйа стал обучать молодого шамана-саха. Символичность обряда поднятия неофита заключается в том, что гнездо на дереве Уйук мас, где убаюкивался шаман, называлось барабаном табык. Чум старого эвенка был равнозначен Мировому дереву, на ветвях которого находились 12 гнезд. Видимо, поэтому слово уйа «гнездо» родственно казахскому уйкы «сон»; ведь именно во сне шаману виделись кошмары ритуала расчленения его белых костей.
У вилюйских информантов было записано и сведение о старце Оноху. Однажды он ходил, шатаясь, как будто во сне; видно было, что его душу поймал в морду другой шаман. То, что душа шамана в виде рыбы плавает в воде преисподней, известно из материалов этнографа А.А. Попова. Значит, шаманы-рыбаки Вилюя в качестве оружия против врагов могли применять и сети. Позднее в архивном фонде Вилюйской экспедиции 1938–1939 гг. была найдена запись С.И. Боло, сделанная со слов Спиридона Герасимовича Игнатьева, 54 лет, из рода Хоро, II-й Кюлятский наслег, семейный, шаман с 18 лет, болевший 3 года с 15 лет, местность Ilikimseeq (?): «Игнат=Игнатий – Герасим (95 л., ныне живой) – Спиридон (54 лет) – Николай (18 лет)». Получается, настоящее имя шамана Оноху – Спиридон Игнатьев. Также Никон писался как Поскачин, что в те времена, вероятно, было обычным явлением.
В книге воспоминаний о Никоне мы находим ценные этнографические данные по шаманству. Так, в одном рассказе говорится, что в детстве Никон собирал детвору летника и играл в камлание шамана, используя вместо бубна ведерко чабычах. Архетип обнаруживаем в эпосе о витязе Кулун Куллустууре: дух-хозяйка Вселенной появляется в одеянии шаманки с бубном из узорчатой чаши чабычах. Понятно, что богиня земли связана с березой, а узор тангалай на бересте указывал путь на небо Тангара. Берестяной бубен чабычах явно напоминает люльку бисик. Интересно, что в алтайском эпосе существует образ шаманки, вооруженной берестяным бубном тос тюнгюр. У тех же алтайцев слово «люлька» иносказательно обозначает гроб. Сосуд чабычах восходит к тюркскому прототипу саба «кожаный бурдюк».