Я откинулся на спинку сиденья и выдохнул:
– Ты поступила в художественную школу?
– Я поступила… Да! В колледж, у меня стипендия. Эл, почему ты на меня так смотришь? Что с тобой? Почему ты такой… холодный? Обними меня хотя бы!
Я не мог, я больше не имел на это права.
– Твои подруги подумают, что ты путаешься с аристократом, – сказал я вместо этого. – Прости меня.
– Да бог с ними! Эл, где ты был? Чья… чья это карета?
Я закрыл на мгновение глаза.
– Тина, у меня мало времени. Скажи, с мамой все в порядке?
– Да! Хотя она и выплакала все глаза, когда ты ушел. Как ты мог!.. – Она оборвала себя и уже тише ответила: – Она больше не шьет. Очень плохо видит. Но нам теперь и не нужно, потому что… Эл, я же твоя сестра. Скажи, откуда?..
Я стиснул зубы. Не хотел, чтобы она знала.
Но она сказала:
– Эта карета… твоей госпожи, да?
Я вздрогнул, и она неловко улыбнулась:
– Мать не говорила, ты же… ты же и ей не сказал, да? Но я же не дура. Откуда еще такие деньги?
Я отвернулся к окну. Я так мечтал увидеть ее… А сейчас больше всего на свете хотел исчезнуть.
Она заслуживает большего, чем брата-содержанца. В какое положение я ее поставил? Думаю только о себе!
– Прости.
– Прости? – повторила она. – Элвин, за что ты извиняешься? Ты что, стыдишься? Ты… – Я вздрогнул, когда она обняла меня снова. – Ты неисправимый… глупец! Посмотри на меня.
Я послушался. Я мог бы смотреть на нее вечно – такую здоровую, счастливую, настоящую. Наконец-то не на фотографии.
Но карета остановилась.
– Наш дом, – выдохнула Тина. – Эл, ты же… ты же выйдешь к маме?
– У меня мало времени, – повторил я.
– И ты снова исчезнешь на годы?
Она сама открыла дверцу, хотя стоило бы мне или лакею. А потом потянула меня наружу, к вышедшей на крыльцо матери.
Я не смог заставить себя остаться в карете.
Мама щурилась, в ее волосах прибавилось седых прядей. И она все еще носила белые полосы траура на щеках. Я невольно спросил, не по мне ли.
– Конечно, не по тебе, – тихо ответила она, обняв меня. – Естественно, я знала, где ты. Скажи, с тобой хорошо обращаются?
Я только кивнул. Она всегда была сдержанной, всегда казалась спокойной. Раньше я мог лишь предполагать, чего ей это стоит. Теперь я знал.
Она хотела пригласить в дом и Ори с кучером, но я солгал, что нас ждет госпожа. Я не мог оставаться надолго. Потом слишком сложно будет уходить.