– Я не разочарован.
Мы оба замолчали, стоя в полной растерянности и недоумении. Может, он и не был разочарован, но и довольным не выглядел. Так же, как и я. Я не верила Мейкону Сэйнту. И, словно по молчаливому согласию, мы оба развернулись и направились в противоположные стороны.
Меня всю трясло, сердце бешено стучало, пока я шла в бальный зал. Большинство выпускников танцевали или слонялись небольшими группами. Вдоль зала установили длинный шведский стол, и уже начала образовываться очередь за едой.
Я не обращала на выпускников никакого внимания, поскольку была слишком взволнована, чтобы думать о еде. Внезапно по всей комнате цепной реакцией прошелся изумленный смех. Словно питаясь собственной энергией, шум нарастал, становясь менее шокированным и более ехидным.
Его источник исходил от шведского стола, и когда я посмотрела в ту сторону, то увидела, как десятки глаз смотрят на меня. Краска расцвела на моих щека, и я огляделась. Все смотрели на меня.
Меня охватила паника, когда я осознала, что медленно направляюсь к этому самому столу. Послышался смех, и по комнате разнесся шепот со словом «Картошка». И тогда я поняла. Еда.
Хрустящие картофельные шарики на каждом чертовом подносе. Они были повсюду.
Я не могла дышать. Боль пронзила все тело. Кто-то свистнул, и в меня полетели картофельные шарики, один попал в подол платья, оставив полоску жира вдоль атласной ткани. Я вздрогнула, моя кожа горела. На другой стороне комнаты стояла сестра, уставившись на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Но она не двинулась ко мне. Казалось, она не могла пошевелиться.
Где-то в глубине я почувствовала, как Мейкон вошел в комнату. Он стоял в нескольких шагах от меня, глядя на стол. Его друг Эммет крикнул:
– Отличный розыгрыш, Сэйнт.
Все засмеялись. Я рвано хватала воздух ртом.
Мейкон ничего не ответил, лишь пристально смотрел мне в глаза. В его взгляде вспыхнуло что-то похожее на тревогу, странная смесь эмоций, которую я не смогла расшифровать. На одну секунду подумала, может, это сожаление, но затем он расправил плечи, словно ожидал разборку.
Гнев стучал в моих ушах.
В комнате повисла тишина, пока я шла к неподвижному Мейкону.
– Ты… придурок, – прошипела я. – Ты можешь одурачить их всех, но я знаю правду. В душе ты уродлив. Никчемная душа, которая