Итак, профессионального альфонса из меня не вышло. Необходимо подвести итоги, чтобы смело выбирать путь грядущий. И положил я нравственность свою на мраморный стол, взял скальпель и провел вскрытие. Каковы перемены? О, ужас! Я стал циничен. Даже одна женщина способна вытоптать душу, а когда их много? Будьте уверены, даром денежки никто не платит. Но нет худа без добра! Я стал вынослив, как мул в горах или верблюд в пустыне. Постельная каторга выработала иммунитет, нечто вроде автопилота. Я научился отдыхать прямо во время акта, иногда даже дремал. Как говорится, солдат спит, а служба идет. До анекдотов доходило. Однажды сплю, вижу, немцы окружают. Я их из автомата – не помогает, гранатами – лезут, собаки. Встал в полный рост, заорал и в рукопашную. Самого здорового повалил и метелю его, метелю. А он трепыхается, мерзавец, бока мне царапает. Сука! И как хрястну его по морде. От всей страны нашей врезал. Тут он и заверещал, друг сердечный, жутко так. Я-то проснулся, а фашист голой женщиной обернулся. Конфуз. Со временем я оценил автопилот по достоинству.
Короче говоря, прекрасные провинциалки начисто уничтожили мою нравственность, зато развили технические и деловые навыки, своего рода, школа менеджеров. И стал я наблюдать жизнь глазами профессионала. Шел по проспекту, а мне казалось – по саду-огороду. Смотрел на хорошеньких женщин, а видел – дойных коровок. Говорил изысканный комплимент, а мысленно уже за титьки дергал, молочко доил. И ничего поделать-то не могу! Она еще по улице идет, меня знать не знает, а на самом деле, уже лежит. Только приостановилась и улыбнулась, а я уже прикинул, каким способом она больше любит. И так все время, в том и беда. Кошмар какой-то. Хобби стало второй натурой, хобби достигло мастерства. Весь процесс обольщения, от первой улыбки до постельного вздоха, я укладывал в час-полтора. Поначалу мне нравилось знакомиться, наблюдать, как холодные глаза зажигаются любопытством, я запоминал черты лица незнакомого, будил страсть, и она меняла эти черты, происходило чудо, лицо чужое становилось близким. Самое забавное, что в сексе я вовсе не стремился к общепринятому финалу. Выработав привычку экономить, я часто вспоминал о себе на третьем или четвертом дубле, иногда на другой день и совсем на другой женщине. Получался парадокс. Я возводил женщину на пьедестал и творил из нее божество. Но едва богиня входила во вкус, как пьедестал оборачивался эшафотом, а ласковый раб – палачом. И все равно. Даже в роли жертвы они бывали благодарны, а некоторые умудрялись влюбиться. И в этом нет ничего удивительного!