Он вновь щелкает ручкой и размашисто чертит что-то в своем блокнотике. Затем порывисто выдирает страницу и, сложив ее пополам, протягивает мне. Беру и машинально сую в карман, даже не взглянув.
– Ты что, Слава? Это сайт знакомств? Со всякими идиотскими анкетами и поборами за подъем анкеты в заоблачную высь?
– Ну нет. Хотя можно, конечно, и так сказать. Но все же не совсем, да. Другое. Этот чуток посерьезнее. Бабы, предлагающие взять себя на содержание…
– Это я уже понял, что бабы. Предлагающие себя… Из названия… Пиявушки, одним словом. Ну и нафига мне, скажи, они сдались?..
– А чем плохо? – Кот словно бы искренне удивлен.
– Херня ведь…
– Да ладно… – качает головой, одновременно убирая блокнот в папочку, – Это тысяч сорок, вряд ли больше… сдюжишь вполне… зато все полностью подконтрольно… по твоим правилам… чем не игра?.. и главное, всегда можно остановить…
Он задумался на миг, затем сглотнул и после продекламировал едва ли не торжественно:
– Предвосхищая твой вопрос об отличии этого от проституции… скажу… что разница здесь… вполне качественная… ну примерно… примерно, как между театральным представлением в четырех актах и статуей…
Мне становится смешно.
– Ну и зачем мне статуя в четырех актах?.. Скажи мне, друг мой, Слава?.. ерунда это, вот что… но все равно спасибо тебе, кое-что помог мне понять, это точно… без тебя бы я совсем…
Я обрываюсь на полуслове – и тут на меня снисходит маленькое озарение:
– А, слушай!.. один только вопрос еще… могу я задать, да?.. только если не хочешь, не отвечай – мне просто любопытно, не более того… короче, скажи… а откуда ты сам узнал… про это насодержаниеком?
Кот хмыкнул. Затем улыбнулся с какой-то шоколадной загадочностью:
– Да я, Игорек, много знаю такого, что и не снилось вашим мудрецам… Что ты… Ладно, пойдем отсюда… меня Машка уже заждалась с обедом…
11.
Бумажка – она бумажка и есть. Вернувшись домой, я все-таки вспомнил про нее и, вынув из кармана, бросил на письменный стол, придавив за уголок основанием лампы – чтобы не убежала. Потом я дня два пялился на топорщившийся бахромой край этого расчерченного в голубую клетку листочка, потом меня как-то торкнуло навести на столе порядок, вытереть пыль: листочек перекочевал на диван, с дивана, кажется – на пол, а уже оттуда – в ненасытную пасть Зариминого пылесоса. Возможно, он и сейчас где-то там.