Ну я, конечно, вновь сейчас лукавлю. Если бы… если бы эта женщина… если бы она возложила хотя бы горстку собственных усилий на алтарь домашнего порядка – то и я бы, конечно же… несомненно и необратимо… начал бы работать над собой, угождая Пенатам все более и более… ведь не совсем же я чудовище по крови своей!..
Тьфу, опять в какие-то дрязги скатился… Короче, так мы и жили – не тужили: я – простой и понятный, как девятидюймовый гвоздь, и она – вся загадочная, как теорема Котельникова.
Скажем, вечереет, Карина сидит в кресле, поджав ноги и уткнувшись в свой розовый ноутбук. Я гляжу на эти самые поджатые ноги, гляжу как изредка шевелятся на них пальчики, как, не отрываясь от экрана, она потрогала руками изогнутый вовнутрь мизинчик с неровным ногтем… Жажда движения рождается во мне и требует выхода:
– Ты как, в суши-бар если свалиться сейчас прямо?
Пожимает плечами:
– Не знаю…
На миг лишь подымает глаза – и снова в экран. Там, видать, что-то интересное.
– Что не знаю? Ты б хотела или не хотела?
– Да не знаю я.
– Да или нет?
– Если тебе так хочется – давай пойдем.
– Но ответь, ты не хочешь никуда вообще? Или все-таки хочешь, но в другое место? Я же не собираюсь тебя насиловать.
– Нет, в суши-бар так в суши-бар, хорошо.
Отрывается, наконец, и даже улыбка как бы мелькнула на миг.
– Ты в этом уверена?
– Уверена, да.
Убирает ноутбук. Встает. Натягивает колготки, дразня меня нелепыми и одновременно томящими движениями: ноги, словно две необъезженные лошади, впервые попавшие в упряжь, подчиняясь человеческой воле, принимают сперва скованную, чуждую им позу, но вскоре осваиваются и, обретая свободу, демонстрируют еще большую, чем прежде, грацию, вновь подстегивая во мне потребность в действии.
Мы идем в суши-бар, где выясняется, что эти японские сырые кренделя она не ест от слова совсем. Мисо-суп она не хочет сейчас потому, что вечер. Всяческую свинину не ест, потому что свинина и потому что часто она сладкая. Рыбу не хочет тоже. Не вообще, но сегодня не хочет, да. Вот не хочет, и все. Короче, с трудом находится какая-то непрофильная дрянь в меню – я ее заказываю с чувством, что мне делают одолжение и что удовольствие утрачено на две трети: это меня сводили в ресторан, а не я.
Назад идем медленно и почти молча – то ли от сытости, то ли от выпитого темного пива, то ли от не оправдавшихся ожиданий.