– Ты играешь с силами, которые не понимаешь, Скиталец.
– Так кто же вы? Безобидная старушка? Лесное божество? Или проклятая, что заманивает людей в лес, чтобы потом обобрать их?
– Не смей гневить богов или будет худо!
Она вскинула руку и перстом из раскрытой ладони указала на него. Справа, у самого уха, послышался тихий свистящий скрип. Морен обернулся к своему пернатому спутнику и ужаснулся – тот, раскрыв клюв, пытался выкашлять пену, что текла из горла, капая на плечо.
Морен вскочил, придерживая птицу обеими руками. Взгляд его забегал по комнате – он искал решение, но страх потери, что отразился в его глазах, не укрылся от Яги.
– Вот что бывает с теми, кто идёт против воли божьей!
Её скрипучий смех прокатился по стенам. Морен бросился к прорези в стене, что служила окном, спеша вынести птицу на свежий воздух. В избе стоял полумрак, разбавляемый лишь огнём очага, поэтому, только вглядевшись, он заметил ставни. Окна запирались изнутри, как…
«…в домовине! Она действительно поселилась в постройке для мёртвых!» – Морен едва мог поверить своим же выводам.
Он бросил Куцика на деревянный сруб. Когда захлопнул ставни, Яга перестала смеяться. Она медленно поднялась и шагнула к нему – раздался стук, как от деревянной трости.
– Мне нужно наружу, – голос Морена дрогнул: что-то здесь было не так. Куцика отравили, но он ничего не ел, значит, сам воздух в избе…
– Никуда ты отсюда не выйдешь, – ответила ему Яга.
Морен бросился к люку в полу. Запах трав ощущался здесь куда сильнее, и, подняв взгляд на котелок, он наконец-то узнал цветы и ягоды, что варились в нём.
– Сонная одурь, – прошептал Морен.
Глаза его закатились, и он рухнул наземь.
Яга поспешила к нему – каждый её шаг отдавался гулким стуком. Скиталец лежал, полуприкрыв глаза, – ресницы его дрожали, но дышал он медленно и слабо. Яга внимательно осмотрела его и воскликнула:
– Весь в железе! Ну ничего-ничего… Вскрою тебя потом, как рака!
Она явно говорила про его одежды. Железные пластины защищали плечи, руки, бока и бёдра, а ещё парочка пряталась под воротником плаща. Небольшие и тонкие, чтобы не утяжелять движения, хватало даже столь простецкой защиты. Ибо проклятые терпеть не могли железо, опасаясь его как яда, и Яга не стала исключением.
Она затопала прочь. Со скрипом распахнулись ставни, и прозвучало раздосадованное: