За минувшие два месяца муж Марии почти не появлялся дома и старшие сыновья – тоже. В первую неделю, когда эта долгая осада только началась, все трое приходили поздно вечером, уставшие, со следами порохового дыма на лицах. Рассказывать ничего не хотели. Все трое отмахивались от вопросов, набрасывались на ужин, а затем, тяжело поднявшись из-за стола, уходили спать. Рано утром, ещё затемно, они снова отправлялись защищать Город, но на вторую неделю у них уже не стало сил добираться домой, даже верхом.
Ночевать все оставались прямо на стенах, поэтому Мария вместе со служанками запрягала повозку и сама отправлялась в путь, чтобы доставить мужчинам еду, питьё, чистую одежду, принадлежности для бритья или что-нибудь ещё, что им может понадобиться. Ближе к полуночи возвращалась, ложилась спать, а утром начинался очередной день турецкой осады, когда почти всё время слышится отдалённый грохот пушек.
Иногда этот грохот не прекращался даже ночью, ведь случалось, что нечестивцы проявляли большое упорство и не отступали почти до рассвета. Но тогда утро проходило в спокойствии – никто не стрелял. Лишь нынешнее утро стало особенным.
Накануне турки, как обычно, разрушали стены пушками с утра и до темноты. Ночью отправились отдыхать и с началом нового дня опять должны были приняться за разрушительную работу, но – вот странность! – после ночи отдыха не слышалось привычного грохота, а ведь со времени восхода солнца минуло почти четыре часа. Повсюду царила странная тишина. Её слышали и другие женщины на галерее. Некоторые удивлённо переглядывались, но остальные внешне сохраняли невозмутимость.
* * *
Мария стояла на галерее и прислушивалась. Тишина, царившая вокруг, не предвещала добрых новостей, ведь три дня назад Великий Турок созвал очередной совет, где было решено продолжать осаду во что бы то ни стало. В Городе знали об этом, так как чуть ранее пытались возобновить с турками переговоры, но дело сорвалось из-за решения Турка. Всякий житель, наверное, предпочёл бы нынешней тишине протяжный звук турецких труб, а затем – привычный грохот орудий.
Тишина означала, что турки что-то задумали, и в этой тишине Мария мысленно повторяла имена мужа и старших сыновей: «Лука, Леонтий, Михаил, да хранит вас Бог и избавит от опасностей». А ещё хотелось вспомнить время, когда она видела всех троих при свете солнца, но вспомнить никак не получалось – слишком давно это было. Слишком много времени прошло с начала осады. Днём Лука, Леонтий и Михаил защищали стену, а Мария видела их лишь вечером или ночью. «Хочу увидеть всех троих при свете дня, – думала она. – Когда же это случится, когда кончатся наши мучения? И почему сейчас мне приходится думать не о домашних делах, а о том, почему пушки молчат?»