В школе же фамилия «Бор» многим не давала покоя. Как только Максима не дразнили! Наиболее оригинальное прозвище, пожалуй, придумала языкастая всезнайка из девятого класса Яна Плавская: Нильс Бор. Не то чтобы Максима особенно обижало сравнение со знаменитым физиком… Но кто эта долговязая каланча такая, чтобы его подкалывать! Поэтому, заслышав ехидное: «О! Сам Нильс Бор идёт, надо же… Какие люди – и без охраны!» – Бор вопил в ответ: «Привет, Поплавская! Вали в “Красной шапочке” сниматься!. А так как «охрана» обычно оказывалась поблизости, вопил Бор не соло, а дуэтом. С Фоминым. Очень громко и весьма немузыкально. На всю школу. Красной Шапочкой Плавскую в школе дразнили с первого класса, чем изрядно ей надоели. Прозвище упорно не хотело отлипать: старую советскую киносказку, как назло, показывали по телевизору каждые летние каникулы. Так что, услышав дружный ответный рёв мальчишеских глоток, девушка сразу переставала весело хихикать, становилась пунцовой, будто головной убор героини той самой сказки, и начинала злобно шипеть в ответ что-то совсем уже не остроумное. Но Макс с Фомой, как правило, шипения этого уже не слышали. Ибо завуч Нонна Филипповна, женщина могучая и суровая, уже волокла друзей за шиворот в свой кабинет. Для очередной беседы о дисциплине на переменах.
На лестничной клетке послышались шаги и позвякивание ключей. Даниил Алексеевич Коршунков, учитель биологии, высокий широкоплечий мужчина лет двадцати пяти, с зачёсанными назад длинными русыми волосами, держа под мышкой толстую стопку тетрадей, подошёл к кабинету. Удерживая одной рукой рассыпающиеся тетрадки, он принялся отпирать дверь. Открываться дверь никак не хотела, ключ проворачивался в замке. Максим подошёл, поздоровался и предложил:
– Давайте лучше я, Даниил Алексеевич!
У Бора, знавшего один хитрый секрет, справиться с личиной замка получилось практически мгновенно, и учитель с учеником вошли в класс.
– Ты, видимо, насчёт той контрольной, Максим? – спросил Даниил Алексеевич. – Что же ты так поздно опомнился-то? Честное слово, даже обидно за тебя!
Макс молча сопел, глядя в пол и ковыряя носком правой ноги выщербину на линолеуме. Ему было стыдно. Конечно, был бы на месте Коршункова любой другой педагог, пусть даже сам директор школы, всё было бы иначе. Макс по своей привычке корчил из себя скомороха с воскресной ярмарки: шутил да зубоскалил. А выйдя из кабинета, уже через три секунды забыл о какой-то контрольной и о том, что его кто-то там отчитывал за лень и разгильдяйство. Коршунков же – дело другое. Даниила Алексеевича Макс слишком уважал. Как, впрочем, уважали его и большинство ребят в школе. Даже самые отпетые обормоты из 9-го «Б», которых давно уже взяли «на карандаш» и директор школы, и местный участковый, соглашались с тем, что «Данила – чувак нормальный, с понятием». Опустим нелепое «чувак». А вот слово «нормальный» было слишком скучным, чтобы описать учителя Коршункова. Пыльным это слово каким-то было, словно извлечённым из ветхого сундука. Неинтересным.