Маргарита и Сона пробежали по залу, мимо венков и искусственных роз, вдоль полированных крышек гробов. Сона запнулась о крест и рассадила ногу.
– Где постоялец? – спросила она, мусоля царапину над коленкой.
Эхо гуляло по зале, множило стук шагов, будто кто-то запустил метроном.
– В номере «пять»! Да скорее же!
Они добежали до церковки. Там ждали Сону другие сёстры, дежурный доктор и санитары. Все со страхом смотрели на дверь сбоку от алтаря.
Заготовлены были скамьи и тяжёлые канделябры, стояли чаши со святой водой, даже колья разложили, осиновые. Непонятно, чего хотели: то ли дверь подпирать, то ли биться с клиентами. Сона хмыкнула, взяла с полки мел и начертила крест на двери.
Отчего-то взрослые за спиной вздохнули и задышали ровнее.
– Можете идти! – разрешила Сона. – Я никого не выпущу.
Сёстры забормотали молитвы и поспешили обратно к больным. Дежурный врач задержался и выдал Соне тонкую папку:
– Новичок поступил ближе к вечеру: сам дополз до больницы и рухнул замертво в регистратуре. Думали, приступ, не тут-то было. При осмотре нашли иголку в плече! Нехорошую, ритуальную, и проклятьем гнилым несёт. Утром приедут из Канцелярии господа дознаватели.
– Неужели убийство? – восхитилась Сона, поднеся папку ближе к свечам.
Убийства в Альхенгофе случались редко, но в последние месяцы всё шло не так. Раз уж в морге нужна ночная няня…
Доктор ободряюще улыбнулся, помянул святого Пантелеймона и отправился на дежурство.
Наконец-то Сона осталась одна!
Ночная няня прошлась по церковке, зажгла побольше свечей. Достала из сумки термос, выпила чаю с лимоном. Сколько раз повторяла маме: ей нельзя опаздывать на работу! От спешки пересыхают связки, а это её инструмент!
За дверью послышались шорохи, скрежет и шебуршание.
Сона бережно закрутила термос, достала телектрофон: ну правильно, скоро полночь. Пора отрабатывать гонорар. Девочка освободила проход от скамеечной баррикады.
Странные люди – взрослые. Почему не поставить стальную дверь, с засовами и замками? Такую, чтоб не пробить, не прогрызть! Но просьбу профессора Монса о срочном ремонте морга в ратуше подняли на смех. И рассохшаяся доска служила единственной защитой живым.
Днём её украшали лентами, чтоб не пугать посетителей, но к ночи убирали шёлк и цветы, и становились видны пробоины, царапины от длинных когтей и даже следы зубов!