Вот идиот. Надо было оставить его в машине, припрятать в место понадёжнее незастёгивающегося кармана куртки, в которой помчался в горящее здание.
– Если оно не выпало прямо там, на пожаре, то должно быть сейчас валяется где-то вместе с кителем в больнице. Или на помойке. – Предположил я. – Придётся возвращаться в больницу.
– С тобой съездить?
– Спасибо, Логан, но иди-ка ты домой. Не стоит менять свои планы ради моей тупой башки.
Хотя его планы ничем не отличались от привычного распорядка: завалиться в бар «Бруклин», где тусовались все пожарные, и подцепить какую-нибудь девчонку. Проверенная схема, в которую не входил поиск помолвочного кольца.
– Ладно, удачи, приятель. Позвони, если найдёшь его.
Мы разошлись по разным углам улицы, к своим припаркованным машинам. Оседающее солнце бросало блики на чёрный металлик моего пикапа, отчего тот светился неоновой рыбкой в аквариуме. Мне бы сейчас вернуться в квартиру и начать составлять план, как сделать предложение Эмбер. Я был силён, как бык, но не в том, что касалось всей этой романтики, а Эмбер любила так, чтобы с шиком-блеском, чтобы искры во все стороны. Но мне хватало искр и на работе.
Вместо того, чтобы вырулить на Двадцать шестую авеню и размеренно покатить по спокойным улицам в сторону своего лофта в Саутгейте, пришлось пришпорить четырёхколёсную лошадку и поехать в противоположном направлении. Я специально выбрал более долгий путь до больницы Провиденс Медикал, чтобы проехать мимо пекарни «Поппи» и осмотреть её руины. Пожарные ничем не отличаются от преступников – никогда не возвращаются на место происшествия. Ещё один негласный закон, который я нахально нарушал.
На Кинг-стрит всё ещё витал запах гари. Ветер задувал его остаточный дух через открытую форточку. Почта уже закрылась, как и цветочный магазин, фасад которого был изрядно подпорчен чёрными разводами по белому кирпичу. Кляксы в тетради школьника, что пишет, как курица лапой. Но он ещё легко отделался. А вот пекарня превратилась в лист, на который по неосторожности вывернули целую чернильницу.
В лучах закатного солнца она дымилась оранжевым цветом, будто внутри всё ещё полыхал огонь. Вывеска с выжившими буквами «По» болталась на последнем издыхании – надо бы снять её прежде, чем массивная деревяшка свалиться кому-нибудь на голову. За годы службы мне бы привыкнуть к пепелищам обгоревших зданий, но вид выжженных рам и чёрной копоти, вытекающей наружу из оконных проёмов выворачивал наизнанку. К этой стихии невозможно привыкнуть. Она не может приестся, как пицца, которую сотни раз покупал на ужин.