Весь вечер после больницы я не могла выкинуть из головы образ своего полуголого героя. Мне казалось, что я раз за разом вижу, как он то снимает одежду, то надевает ее. И это так будоражило. Мне хотелось прикоснуться к нему, узнать, каково это – быть той, которую он любит. Наверняка у него была любимая девушка, ведь он постоянно с кем-то переписывался и нежно улыбался при этом. Стало как-то грустно. Но все эти сладостные образы омрачались чувством вины и страхом. Я осознала, что как бы я ни старалась не походить на отца, который был для меня примером, я стала похожа на мать. Причем, в самом худшем ее проявлении.
Мне нравился Хью, я встречалась с ним, целовалась. Отправила немного откровенное фото, хотя знала, что этого ни в коем случае нельзя делать. Это обсуждалось сотни раз. Но я так доверяла человеку, которого знала от силы две недели, что ни на секунду не усомнилась в его порядочности. Как можно было быть такой дурой – это первое, чем я была похожа на мать. А второе, я поняла, что хоккеист действовал на меня, как удав на мышь. Я не могла отвести от него взгляд, мне хотелось, чтобы он остался со мной в больнице, прикасался ко мне. И не только это. В своих фантазиях я хотела такого, что самой от себя становилось стыдно.
Но как такое могло быть? Мне же нравился Хью. Как я так быстро могла переключиться на другого? Это ведь было не правильно! Неужели это означало, что я такая же ветреная и непостоянная, как моя мать? Неужели я тоже рано или поздно предам любимого человека, семью, если она у меня когда-нибудь будет, только потому, что я не способна на серьезные чувства?! Это пугало до дрожи в коленях. В спорте все было просто и понятно. Чем больше трудишься, тем выше результат. А в жизни… все было странно и непредсказуемо для меня. И чем дальше я познавала эту жизнь, тем больше разочаровывалась в себе. Той ли была я, как я думала о себе. Или это была лишь спортивная иллюзия, а на самом деле я могу быть плохой?
С этими мыслями, но мечтами о хоккеисте, я и заснула уже далеко за полночь.
Утром, я проснулась вся разбитая и провалявшись в постели с тяжелыми мыслями в голове, ближе к полудню выплелась на кухню.
– Келли, – обняла меня Флоренс. – Как же ты напугала нас вчера. Ты как, девочка моя?
Вдруг у меня в голове всплыло воспоминание, как мой герой тоже сказал мне «моя девочка», когда вез меня в больницу и держал за руку. Мне было больно, но я чувствовала себя так умиротворенно и спокойно. Я подняла глаза на Флоренс и разрыдалась в голос.