– Ничего. Больно надо за вами следить…
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Работаю.
– Что? – взревел он пуще прежнего. Ну и горазд же он орать. Не человек, а иерихонская труба какая-то…
От жуткого вопля наш бесстрашный охранник Петя спрятался под стойку от греха подальше. А он на войне был, и его даже нахальные курьеры боятся.
– То! Работаю! Повторяю для особо понятливых и умственно «одаренных» питекантропов по слогам: я здесь ра-бо-таю! – отбрила я его и показала пальцем вверх, намекая, что честно тружусь где-то на верхнем этаже.
– Уже нет! – рявкнул он, медленно встал и поставил меня на ноги.
До меня стало доходить, что происходит что-то непонятное. Сначала все клерки от одного его взгляда испарились, будто получили невербальный приказ исчезнуть. Потом охранник Петя явно струхнул перед моей жертвой и заныкался под стойку администратора, чтобы его нельзя было оттуда сковырнуть. А теперь все работники, которые потешались над нами, молча выглядывают из-за угла и делают мне какие-то непонятные знаки: кто глазами, выпучивая их так, будто им что-то жизненно важное прищемили, а кто-то и руками пытается размахивать. Показывают мне, чтобы я бежала от супостата куда глаза глядят: хоть на все четыре стороны, лишь бы от самовлюбленного тирана подальше.
Бежать я не могла: голова моя кружилась то ли от падения, то ли от неповторимого запаха моего случайного оппонента. Я совсем одурела, поэтому стояла и пялилась на него, стараясь очень тщательно подбирать слова, отчетливо понимая, что он из топ-менеджеров.
– Вы меня увольняете?
– Бинго! Наконец-то догадалась! – иронично изобразил он радость.
– Стесняюсь спросить: а за что?
– За все!
– Нет такой статьи в Трудовом кодексе.
– Найду за что. Был бы человек, а статья на него найдется.
– Сразу видно, что вы добрый и отзывчивый человек. Правильно говорят, что первое впечатление самое верное. Но пока вы не нашли для меня статью, позвольте пройти. Я пойду работать…
– Иди, кто тебя держит? – хмыкнул сатрап.
Я молча побрела к лифту, чтобы подняться на свой этаж. Мучитель мой не остался в холле, а поплелся за мной и всю дорогу до моего кабинета по-хамски цинично бубнил все, что он думает о таких «миленьких Барби», которые портят жизнь приличным людям. Надо полагать, что под приличными людьми он имел себя. Беспардонные выпады в мой адрес он делал специально громко, надеясь вывести меня из душевного равновесия.