Надев халат, я взяла книгу, уселась на одно из кресел и читала, читала, читала… На часах пробила полночь, а я всё никак не могла оторваться. В конце концов отец силком затащил меня в постель и уложил спать, уйдя обратно к себе. Думалось мне, что я долго не смогу заснуть, но ошибалась – не прошло и пяти минут, а от меня уж исходили тихие посапывания. Всю ночь я спала крепко, а на утро отец не мог меня добудиться. Долго и безрезультатно он меня тормошил, а затем намочил руку и брызнул мне на лицо прохладной воды. Это помогло, хотя я ещё долго валялась в кровати, заставляя себя открыть глаза и шевельнуть хоть одной частью тела.
На завтрак нам предлагали разные каши, варенья, омлеты. Увы, есть не хотелось – редко во мне с утра просыпается аппетит. Вместо него у горло стоит ком, а когда в рот попадает маленький кусок пищи – подкатывает тошнота. Пришлось заставлять себя выпить чай и отведать бутерброд с маслом – не понятно, скоро ли мы будем вновь перекусывать.
В дороге мы провели ещё пять дней. За это время ничего примечательного не произошло. Лишь поля, деревья, дома, тревога, палатка, гостиница, сон, еда, заправки… Хотя кое-что забавное всё же случилось. Забавным оно показалось лишь мне, папа же сильно переживал и чуть не кричал на меня, когда я шутила по поводу происшествия. А вот в чём было дело.
Мы вновь остановились переночевать. Городов поблизости не наблюдалось, поэтому ночевали в палатке недалеко от хвойного лесочка. Темнота сгущалась, оттого мы не заметили, что сгущались и тучи. Вот расставлена палатка, съеден ужин, разложены спальники. Мы улеглись. Признаюсь честно, так крепко я не спала никогда ни до, ни после. Воздух был свеж, прохладен и влажен. Капли дождя выстукивали барабанную дробь, своим звучанием унося в мир снов, будто колыбель. Одеяло уютно обнимало плечи.
Посреди ночи отец в ужасе разбудил меня, приказал на корточках как можно быстрее идти к лесу и вручил в руки фонарик. Папа гуськом следовал за мной, держа в руках тёплые вещи. Я жутко озябла и промёрзла. Моросило, молнии сверкали. Сомневаюсь, что нам что-то угрожало, ведь гром доносился спустя секунд десять, а трещины-вспышки озаряли лишь далёкое небо. Несмотря на мои наблюдения, отца я послушала, добралась до самых низких сосен и включила фонарь. Разложив на земле полиэтилен и тёплую одежду, укутав пледом спину, живот, шею и ноги, я прислонилась к влажной коре и задремала, ведь веки по-прежнему слипались. Страха не было совсем. Даже наоборот: сквозь деревья я, завороженная, наблюдала за молниями, порой показывающими свои драконьи язычки, а затем сквозь туман сна различала раскаты грома, представляя разрушения, что оставлял после себя сказочный зверь. Я надеялась увидеть того дракона и познать его гнев. Я жаждала умереть, но была не в силах признать это. Пугала неясность будущего, пугало одиночество, пустота, растущая внутри. Удар молнии послужил бы красивым концом.