– Я не боюсь маленьких девочек, равно как не нуждаюсь в кандалах, чтобы их подчинять, – говорит она, и каждый звук сочится льдом. – А сейчас прошу извинить.
Белорукая щелкает вожжами.
И вот так просто я покидаю дом, о котором ничего не знаю.
Старейшина смотрит нам вслед с леденящей ненавистью в глазах. Теперь, когда меня нет, кому он будет пускать кровь ради золота?
Когда мы проезжаем последние дома на окраине Ир-фута, Белорукая кивает в сторону девушки:
– Дека, это твоя спутница в нашем путешествии, Бритта. Она тоже направляется в столицу.
– Привет, – повторяет Бритта.
Удивительно, она будто совсем меня не боится, даже после слов старейшины Дуркаса. Но, с другой стороны, она ведь тоже алаки.
Заставляю себя коротко и застенчиво кивнуть.
– Добрый вечер, – бормочу я.
– Бритта расскажет тебе больше о подобных вам, – говорит Белорукая. – Она должна знать. Она такая же, как ты. Ну, почти.
Осторожно изучаю Бритту краешком глаза. Она ловит мой взгляд и снова весело улыбается. Никто еще так много мне не улыбался, кроме родителей и Эльфриды. Борюсь с желанием стыдливо опустить голову.
– Так ты новенькая в этих делах с алаки, – шепчет Бритта заговорщически.
– Только сегодня впервые услышала это слово, – бормочу я, не поднимая взгляда.
Бритта горячо кивает.
– А я и сама-то ни сном ни духом, пока вместе с месячными кровями не полилось проклятое золото. Па чуть не преставился, когда ма показала это ему. Но они обо мне позаботились, позвали ее. – Бритта головой показывает на Белорукую. – А она приехала и забрала меня недели две назад. Кажись, мне еще повезло.
Когда я в замешательстве поднимаю на нее взгляд, она объясняет:
– Раньше почти всех девчонок с ходу казнили в храмах, а их родню наказывали, чтоб те и рта не раскрывали. Теперь всех посылают в столицу. Начали даже брать младших, кто еще не прошел Ритуал. Только заподозрят – сразу пырнут, и все.
Презренны девы, кто покрыт отметинами или шрамами, кто ранен или истекает кровью… слова Безграничных Мудростей проносятся у меня в голове, и я почти смеюсь над их иронией, бесчестием. Теперь я понимаю, почему до Ритуала девушкам нельзя раниться. Это для того, чтобы нечистые, вроде меня, ни о чем не узнали и не задавали никаких вопросов, пока не станет слишком поздно.
Бритта смотрит на меня, в ее глазах жалость.