Следующие встречи, причем бок о бок и в течение нескольких часов, были в самом логове «неформалов», как говорили позднее, а именно в питерском «Сайгоне», в который я попал два раза с перерывом в три года – летом 1978 года и летом 1981-го. Множество хиппарей и прочей выдающейся публики было вокруг, но почему-то все мое внимание было сосредоточено на большом выборе пирожных, чае (кофе долго не пил) и томике Пушкина «История Пугачевского бунта», купленном за углом в «Букинисте»… Мимо, мимо и еще раз мимо… Хотя насчет бунта, наверное, в самую точку.
Когда я написал первую часть, нашлись дневники и другие записи того времени, которые проливают свет на то, как же было на самом деле, хотя большинство событий и лиц я помню, как мне казалось, «как вчера». И сами факты, и последовательность происходившего и толкование спустя 35 лет во многом претерпели множественные изменения в моей голове… Это по вопросу работы с «источниками» для историков. И сами участники, и очевидцы, и те, кому все рассказывали, со временем меняют и акценты, и даты, и последовательность, и истолкование. Наверняка была еще масса событий и людей, которых я забыл, а после прочтения дневника вспоминаю… Так что в воспоминания включаю выписки из дневника и других источников.
C первым хиппи я познакомился в самом конце 1983 года, через месяц по отбытии армейской службы. В подвал к Кроке (Сергею Бобылеву по паспорту) меня привел знакомый часовщик Юра Брусиловский, с которым мы познакомились в самодеятельном школьном театрике Зальцмана «Здравствуйте». С ним мы тогда же, после занятий у Зальцмана, ходили почти во все московские театры, бывало посещая и по три спектакля за вечер по одному отделению в каждом. В общедоступные театры, не «дефицитные». О них отдельный разговор. Но общности у театралов не было, все люди, входя и выходя из театра, никак между собой не общались, и, соответственно, никакого удовлетворения ищущей общения натуре это не давало. Да и у Зальцмана царила снобистская и стесняющая атмосфера, а премьеры и любимцы упражнялись в неприличных полунамеках и соревновались в специфическом остроумии. Они все друг друга хорошо знали по школе, так как Зальцман был школьным учителем литературы. И в этой же школе по вечерам вел театральный кружок.